Кошачье кладбище

ВЫ УСЛЫШИТЕ КРИКИ, СТОНЫ, НО ЭТО ЛИШЬ ГАГАРЫ.

— Гагары! — произнес вслух Луис, не узнав собственного голоса, глухого и нетвердого. Но — насмешливого. Слава Богу, чувство юмора не изменило ему.

Немного постояв, он двинулся дальше. Словно в наказание за краткий отдых он тут же оступился, нога провалилась, и он едва не оставил ботинок в цепкой грязи под слоем воды.

Снова раздался неистовый стон — на этот раз слева. И почти сразу — за спиной, за самой спиной. Обернись Луис, и кажется, увидит мертвенно-бледный лик, вурдалачий оскал, огненный взгляд… Но Луис не оглядывался, не замедлял шаг, смотрел только вперед.

Вдруг белесый туман потемнел, и Луис увидел прямо перед собой возникшую из ниоткуда страшную, ухмыляющуюся злорадную морду. Узкие щелочки глаз (совсем как на классических китайских рисунках) изливали желто-грязный огонь. Нижняя губа отторбучена, видны бурые пеньки зубов. Но поразительнее всего уши… впрочем, это вовсе и не уши, а извитые рога. Совсем не такие, как рисуют у дьявола, скорее они напоминают бараньи.

Страшная, маячившая перед самым Луисовым носом голова, казалось, говорила… или просто ухмылялась? Двигались губы, но нижняя так и не возвращалась в обычное положение. Вены на лбу набухли и почернели. Ноздри раздувались, голова дышала, жила, исторгая белый пар.

Когда голова оказалась перед самым лицом Луиса, изо рта у нее вывалился длинный и острый, табачного цвета язык, весь в подвижных чешуйках, вот одна приподнялась словно дверца люка, выпустив осклизлого белого червяка. Конец языка приходился вровень с кадыком, будь у головы шея. Страшная морда осклабилась. Она смеялась!

Прижав к груди Гейджа, будто пытаясь защитить, Луис хотел было прибавить шаг, но ноги не слушались, скользили по мокрым кочкам.

ВЫ МОЖЕТЕ УВИДЕТЬ БЛУЖДАЮЩИЕ ОГОНЬКИ, ТЕ, ЧТО МЕРЕЩАТСЯ МОРЯКАМ. ОНИ МОГУТ ПРИНИМАТЬ РАЗНЫЕ ОЧЕРТАНИЯ, НО НЕ ОБРАЩАЙТЕ ВНИМАНИЯ. ЕСЛИ УЖ СТАНУТ ДОКУЧАТЬ, ОТВЕРНИТЕСЬ.

Спокойный голос Джада и сейчас придал Луису уверенности. И он опять зашагал вперед, спотыкаясь поначалу, но потом все тверже и тверже. Отворачиваться от мерзкого видения он и не думал. Похоже, страшная морда (или только игра воображения и мглистого тумана?) все время держалась на одном и том же расстоянии от Луиса. А через несколько секунд или минут и вовсе растаяла в белой пелене.

ЭТО УЖ СОВСЕМ НЕ БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЕК!

Это нечто совсем-совсем другое. Видно, место здешнее кишмя кишит злыми духами. Куда ни посмотри, непременно увидишь нечто, от чего волосы дыбом. Нет, лучше о таком не думать. Нельзя думать, нельзя…

Что-то огромное двигалось по лесу.

Луис застыл на месте, прислушался. Не спрятаться, не убежать. Рот у Луиса раззявился, словно враз отказали челюстные мышцы.

Такого звука — всепоглощающего, ЖИВОГО — он в жизни не слыхивал. Все ближе и ближе трещат сучья под исполинскими ногами, сотрясается зыбкая земля. Луис завыл, охваченный неизъяснимым ужасом.

ГОСПОДИ, БОЖЕ МОЙ, ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ? ЧТО ТАМ ГРЯДЕТ В ТУМАНЕ?

Он еще сильнее прижал Гейджа к груди. А ведь вся живность окрест вдруг примолкла, невольно отметил Луис. А влажный, тяжелый воздух вдруг напитался тошнотворным зловонием, словно гниет, разлагается в тепле огромный окорок.

Огромный. Кто же это такой шагает по лесу?

Луис поднял искаженное страхом лицо, повел взглядом по небу, точно следя за летящей ракетой. Огромные, тяжелые шаги уже совсем рядом, вот заскрипело-затрещало и свалилось дерево — не отдельный сук а целое дерево! — поблизости.

И тут Луис увидел: белый туман, казалось, сгустился, сделался цвета сланца. И сгусток этот, метров двадцать в высоту, двигался на Луиса. Нет, не призрак, не бесплотная тень. Луис чувствовал взвихрения воздуха от быстрого исполинского шага, слышал тяжелую поступь и чавканье грязи. На мгновение ему даже почудились в вышине две огненные точки, два горящих глаза.

Исполин прошагал мимо. Вот нерешительно подала голос птичка в кустах, ответила другая, в их беседу тут же встряла третья, четвертая подхватила разговор, пятая, шестая… и вот уже гомонит весь лес. А шаги исполина все дальше, все тише. Он уходит на север, медленно, но твердо шагая (от этой твердости и неотвратимости и зашлось сердце у Луиса). Все дальше… все тише… Вот шаги стихли совсем.