Кошачье кладбище

— Может, лучше в Бакспорт, все ближе.

— В Бангоре быстрее обернутся. Идите. Сами не звоните. Пусть Рейчел. И не забудьте про чемоданчик. Он понадобится. УЗНАЙ ОНА, ЧТО СТРЯСЛОСЬ, САМА НИ ЗА ЧТО НЕ ПРИНЕСЕТ.

Джад ушел. Хлопнула дверь из проволочной сетки. Луис остался наедине с Нормой Крандал и яблочным ароматом. Было слышно, как в гостиной тикают старые часы с недельным заводом.

Вдруг Норма всхрапнула. Дрогнули веки. Луиса прошиб холодный пот: СЕЙЧАС ОТКРОЕТ ГЛАЗА И ЗАГОВОРИТ О КОШАЧЬЕМ КЛАДБИЩЕ.

Но она взглянула на Луиса, кажется, признала его и вновь закрыла. Луису стало стыдно за себя, за то, что поддался глупому страху — на него это не похоже. И вместе с тем на душе полегчало, появилась надежда. Во взгляде старушки читалась лишь боль, а не предсмертная агония. Вряд ли это апоплексический удар, решил он с самого начала.

Луис устал, вспотел, дышал тяжело. Только на телевидении искусственное дыхание представляют легкой забавой. А глубокий массаж грудины отнимает столько сил, завтра руки и плечи будут болеть.

— Чем вам помочь? — услышал он за спиной.

Оглянулся: в дверях, прижав руку к груди, нерешительно застыла женщина в свободных брюках и коричневом свитере. Мать «призраков», что ли?

— Спасибо, ничего не нужно, — отказался было он, но тут же переменил решение: — Впрочем, намочите, пожалуйста, тряпицу, отожмите и положите ей на лоб.

Сам же взглянул на Норму. Та снова открыла глаза.

— Луис, я упала, — прошептала она, — наверное, сознание потеряла.

— Небольшой спазм сосудов. Ничего страшного. Сейчас не напрягайтесь и не разговаривайте.

Он снова проверил ее пульс. Частый, точно морзянка: сердце то билось ровно, то начинало трепыхаться, то мерцать, потом вновь ритм налаживался. Тук-тук-тук, шлеп-шлеп-шлеп, тук-тук, тук-тук, тук-тук. Не очень обнадеживающая картинка, но бывают случаи сердечной аритмии и похуже.

Женщина принесла влажную тряпицу, положила Норме на лоб и в нерешительности отошла. Вернулся Джад с чемоданчиком Луиса.

— Ну, как дела?

— Все образуется. — Луис смотрел на Джада, но говорил на самом деле для Нормы. — «Скорая» выехала?

— Ваша супруга им сейчас звонит, я уж дожидаться не стал, бегом — сюда.

— Только не в больницу! — прошептала Норма.

— Только в больницу! — твердо сказал Луис, — дней на пять. Там вас осмотрят, подлечат. А оттуда, Норма, своими ногами — домой. Будете упрямиться, заставлю съесть все эти яблоки с кожурой и сердцевиной.

Норма слабо улыбнулась и снова закрыла глаза.

Луис открыл чемоданчик, порывшись, достал пузырек, вытряхнул на ладонь крошечную таблетку— штук пять уместилось бы только на ногте. Закупорил пузырек, обратился к Норме, зажав таблетку меж пальцами.

— Вы меня слышите?

— Слышу.

— Откройте рот. У меня для вас тоже гостинец. Держите пилюльку под языком, пока не рассосется. Немножко горчит, но потерпите. Хорошо?

Норма послушно открыла рот, запах тяжелый, затхлый. У Луиса защемило сердце: больно смотреть на старушку, распростертую на полу среди яблок и шоколадок. Ведь когда-то и ей было семнадцать, и соседские парни засматривались на ее высокую грудь. И все зубы у нее были свои, а не вставные, а сердце резво прыгало, точно норовистый жеребенок.

Поморщившись, она упрятала таблетку под язык — горькая. Все лекарства не сахар. Но, в отличие от Виктора Паскоу, она не безнадежна, она видит, слышит, говорит. Пожалуй, кризис наступит завтра, прикинул Луис. Вот она повела рукой. Джад положил ее к себе на ладонь.

Луис поднялся, взял с пола блюдо, принялся собирать праздничные гостинцы. Незнакомка представилась миссис Баддинжер, она жила неподалеку. Помогла Луису собрать яблоки и конфеты и попрощалась: при дороге ее ждала машина, а там — перепуганные сыновья.

— Спасибо, миссис Баддинжер.

— Не за что. Сегодня помолюсь о здравии Нормы. Слава Богу, что вы, доктор Крид, оказались рядом.

Луис лишь смущенно махнул рукой: мол, пустяки.

— Верно, верно, доктор, — поддержал соседку и Джад. И снова — спокойно и уверенно — взглянул Луису в глаза. Он уже взял себя в руки. Ни следа страха и растерянности. — Я ваш должник, Луис.