Дай мне руку, тьма

— Для этого нужно много сотрудников, — сказал Эрдхем.

Болтон пожал плечами.

— По сравнению со средневековой рукописью современный печатный станок стоит намного дороже, но зато и результат куда весомее. Я хочу новые описания всех сцен преступления, свежие отчеты каждого бостонского салаги, которые прикасались к ним до нашего прибытия. Мне нужны главные действующие лица из списка Кензи — он стал считать по пальцам — Херлихи, Рауз, Константине, Пайн, Тимпсон, Дайандра Уоррен, Глинн, Голт — новые допросы и подробная, нет, исчерпывающая проверка их прошлого на предмет возможных связей с Аруйо. — Он полез в свой внутренний карман за ингалятором как раз в тот момент, когда лифт остановился. — Все понятно? Да? Тогда приступайте.

Двери раскрылись, и он вышел, шумно вдыхая пары ингалятора.

Сзади меня Филдс спрашивал Эрдхема:

— «Исчерпывающий» пишется через «и» или «е»?

— Да по фигу, — ответил Эрдхем.

* * *

Болтон расслабил свой галстук настолько, что один конец упал ему на грудь, затем тяжело опустился в кресло позади своего стола.

— Закройте за собой дверь, — сказал он.

Я закрыл. Его лицо было пунцовым, дыхание затруднено.

— С вами все в порядке?

— Лучше быть не может. Расскажите мне о своем отце.

Я сел.

— Рассказывать, собственно, нечего. Думаю, Хардимен просто блефовал, пытаясь огорошить меня подобной туфтой.

— Мне так не показалось, — сказал Болтон, выжав из своего ингалятора небольшую порцию. — Когда он говорил, вы втроем стояли к нему спиной, а я следил за ним на экране. Так вот, когда он говорил о вашем отце, было впечатление, что он сбросил с себя какое-то бремя, которое таил, чтобы нанести точный удар. — Болтон провел рукой по волосам. — У вас что, действительно был в детстве чубчик или вихор?

— Как у большинства ребят.

— Но когда они вырастают, их не требуют к себе серийные убийцы.

Подняв руку, я кивнул.

— У меня был вихор, агент Болтон. Обычно он был чуть заметен, и то когда я порядком потел.

— Почему?

— Думаю, потому что я был тщеславен. Я мазал волосы всякой дрянью, чтобы они выглядели прилизанными.

Болтон кивнул.

— Он знал вас.

— Не знаю, что вам ответить, агент Болтон. Я никогда раньше его не встречал.

Он снова кивнул.

— Расскажите мне о своем отце. Вы понимаете, что я уже направил людей разузнать о нем.

— Вполне допускаю.

— Кем он был?

— Подонком, который любил причинять боль, Болтон. Я не хочу о нем говорить.

— Прошу прощения, — сказал он, — но ваши личные ощущения в данный момент ничего не значат для меня. Я пытаюсь покончить с Аруйо и прекратить кровопролитие…

— И использовать это дело для стремительного повышения.

Он поднял бровь и энергично кивнул.

— Совершенно верно. Не сомневайтесь. Я не знаю никого из этих жертв, мистер Кензи, и если говорить абстрактно, я не хочу, чтобы люди умирали. Вообще. Но, говоря конкретно, у меня нет никаких чувств к погибшим. И кстати, мне платят не за это. Мне платят за то, чтобы я прижимал к ногтю людей вроде Аруйо, этим я и занимаюсь. И если по ходу дела я еще и делаю карьеру, разве это не идеальный вариант? — Его маленькие глазки широко раскрылись. — А теперь расскажите о своем отце.

— Большую часть своей жизни он прослужил в Бостонском пожарном управлении в чине лейтенанта. Позднее он ударился в региональную политику, стал городским советником. Вскоре заболел раком легких и умер.

— Вы, видно, не очень ладили.

— Именно так. Он был какой-то чумной. Все, кто знал его близко, боялись его, большинство ненавидело. У него не было друзей.

— Однако вы, кажется, его противоположность.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, вас все любят. Вы очень нравитесь сержантам Амронклику и Ли, Лиф предпочитает симпатизировать вам на расстоянии, и вообще, судя по тому, что я слышал о вас с тех пор, как взялся за это дело, вы умеете налаживать крепкие связи с людьми самых противоположных взглядов и общественного положения, как, например, обозреватель либеральной газеты и психопат, торговец оружием. У вашего отца не было друзей, зато у вас их с избытком. Ваш отец был жесток, однако за вами неконтролируемых склонностей не замечено.

Да, сказал бы ты это Мариону Сосия, подумал я.

— И вот что мне пришло на ум, мистер Кензи: ведь если Алек Хардимен заставил Джейсона Уоррена платить за грехи его матери, то, вполне возможно, он выбрал вас, чтобы вы заплатили за грехи своего отца.