Салимов удел

— Что…

Мэтт поднял руку.

— Сперва вот что, Сьюзан. Вы с матушкой позавчера заходили в новый магазин.

Сьюзан наморщила лоб.

— Да. А что?

— Сможете передать мне свои впечатления от магазина и особенно — от его владельца?

— От мистера Стрейкера?

— Да.

— Ну, он довольно обаятельный, — сказала Сьюзан. — Может, даже лучше сказать, галантный. Похвалил платье Глинис Мэйберри, и та зарделась, как школьница. А миссис Боддин спросил про повязку на руке… понимаете, она плеснула на себя горячим жиром. Он дал ей рецепт припарки, записал на бумажку. А когда вошла Мэйбл… — Вспомнив об этом, Сьюзан немного посмеялась.

— Да?

— Он принес ей стул, — сообщила Сьюзан. — Собственно, не стул, а седалище. Больше похожее на трон. Огромное, резное, красного дерева. Один притащил его откуда-то из запасников, а сам все время улыбался и болтал с остальными дамами. Но штука эта должна была весить по крайней мере фунтов триста. Он бухнул этот стул посреди магазина и проводил Мэйбл к нему. Под руку, представляете? А она хихикала. Если вам довелось повидать хихикающую Мэйбл, вы видели все. И подал кофе. Очень крепкий, но очень хороший.

— Он вам понравился? — спросил Мэтт, внимательно следя за ней.

— Это — все к тому же? — спросила она.

— Да, может быть.

— Тогда ладно. Поделюсь с вами чисто женской реакцией. И понравился, и нет. Привлек он меня, наверное, в сексуальном отношении, хотя и слабо. Мужчина в годах, горожанин до мозга костей, очень обаятельный, очень галантный. Глядишь на такого, и понимаешь, что он будет делать заказ по французскому меню, зная, какое вино к чему полагается — не просто белое или красное, но какого года и даже виноградника. Совершенно определенно, не здешнего пошиба. Но вовсе не изнеженный. Гибкий, как танцор. И, разумеется, есть нечто привлекательное в человеке, который так беззастенчиво лыс. — Она улыбнулась, как бы защищаясь, зная, что покраснела и гадая, не сказала ли больше, чем собиралась.

— И тем не менее, он вам не понравился, — сказал Мэтт.

Сьюзан пожала плечами.

— Тут труднее определить, в чем дело. Я думаю… я думаю, я почувствовала за всем этим определенное неуважение. Цинизм. Как если бы он играл определенную роль, и играл хорошо, но при этом знал — чтобы нас одурачить, можно не выкладываться до конца. Эдакий оттеночек снисходительности. — Она неуверенно взглянула на Мэтта. — И еще в нем чувствовалась какая-то жестокость. Честное слово, не знаю, почему.

— Кто-нибудь что-нибудь купил?

— Немного, но ему, похоже, все равно. Мама купила небольшую югославскую полочку под безделушки, а эта миссис Питри — чудесный складной столик, но это все, что я видела. Кажется, он отнесся к этому вполне спокойно. Просто настаивал, чтобы все рассказали друзьям про открывшийся магазин, заходили еще и не чувствовали себя посторонними. Очарование Старого Света.

— По-вашему, он всех обаял?

— Да, и еще как, — ответила Сьюзан, мысленно сравнивая восторги матери в адрес Р.Т.Стрейкера с тем, как она сразу же невзлюбила Бена.

— А его компаньона вы не видели?

— Мистера Барлоу? Нет, он в Нью-Йорке на закупках.

— В самом деле? — сказал Мэтт, обращаясь сам к себе. — Интересно. Неуловимый мистер Барлоу.

— Мистер Бэрк, вы не думаете, что лучше рассказать мне, в чем дело?

Он тяжело вздохнул.

— Полагаю, мне следует попытаться. То, что вы только что мне рассказали, тревожно. Очень тревожно. Все так здорово сходится…

— Что сходится? С чем?

— Следует начать, — приступил Мэтт к рассказу, — с того, как я встретился в забегаловке у Делла с Майком Райерсоном. Встретились мы вчера вечером… а кажется, прошел уже целый век.

Свой рассказ Мэтт закончил в двадцать минут девятого. Они со Сьюзан успели выпить по две чашки кофе.

— Вот и все, на мой взгляд, — сказал Мэтт. — Ну что, изобразить теперь Наполеона? Или рассказать про астральное общение с Тулуз-Лотреком?

— Не глупите, — сказала она. — Что-то происходит — но не то, что вы думаете. Вы должны это понимать.

— Понимал. До прошлой ночи.

— Если никто этого вам не подстроил, как предположил Бен, тогда, может быть, говорил сам Майк Райерсон. В бреду, например. — Это звучало неубедительно, но Сьюзан все равно продолжала. — Или, может быть, вы задремали, сами того не зная, и все это увидели во сне. Со мной такое уже бывало — заснешь, а потом теряешь четверть часа, а то и минут двадцать.

Мэтт устало пожал плечами.