Прощай, детка, прощай

Хелен была с нами на кухне. Она сидела за столом и, страдая с похмелья, ела из миски хлопья «Эппл-джэкс». Лайонел и Беатрис, возможно почувствовав что-то в одновременном появлении нас с Энджи и Пула с Бруссардом, прошли вместе с нами на кухню. Волосы Лайонела еще не высохли после дождя, капельки влаги рассыпались по его камуфляжной куртке. Детское лицо Беатрис было усталым, как у беженки во время войны.

— Сыр Оламон, — медленно произнесла Хелен.

— Да, Сыр Оламон, — сказала Энджи.

Хелен почесала шею в том месте, где небольшой сосуд пульсировал, как жук, оказавшийся под кожей.

— Я не знаю.

— Не знаете чего? — спросил Бруссард.

— Имя вроде знакомое. — Хелен взглянула на меня и прикоснулась пальцем к слезе, упавшей на пластиковую поверхность стола.

— Вроде знакомое, — сказал Пул. — Вроде знакомое, мисс Маккриди? Вы позволите мне цитировать это ваше высказывание?

— Что? — Хелен провела рукой по своим жидким волосам. — Что? Я сказала: звучит вроде знакомо.

— Имя вроде Сыр Оламон, — сказала Энджи, — никак не звучит. Либо вы его знаете, либо нет.

— Я думаю. — Хелен слегка прикоснулась к носу, потом отняла от него руку и уставилась на пальцы.

Пул взял стул, протащил его ножками по полу, поставил перед Хелен и сел на него.

— Да или нет, мисс Маккриди? Да или нет?

— Да или нет — что?

Бруссард шумно вздохнул, покрутил обручальное кольцо и притопнул ногой.

— Вы знаете мистера Сыра Оламона? — В шепоте Пула слышалось поскрипывание гравия и стекла.

— Я не…

— Хелен! — сказала Энджи до того резко, что даже я вздрогнул.

Хелен посмотрела на нее, и жучок под кожей на горле судорожно забился. Она попробовала выдержать взгляд Энджи, но через десятую долю секунды сдалась.

— Знаю Сыра. Чуть-чуть.

— Чуть-чуть или как следует? — Бруссард достал палочку жевательной резинки, зашелестела обертка из фольги, и от этого шелеста стало казаться, что чьи-то зубы вонзаются мне в спину.

Хелен пожала плечами:

— Я его знала.

Впервые с момента нашего прихода на кухню Беатрис и Лайонел двинулись со своих мест вдоль стены: Беатрис между мною и Бруссардом к плите, Лайонел сел в углу по другую сторону стола от своей сестры. Беатрис сняла чайник с плиты и поставила его под кран.

— Кто такой Сыр Оламон? — Лайонел схватил сестру за руку. — Хелен! Кто такой Сыр Оламон?

Беатрис обернулась ко мне:

— Торгует наркотиками или чем-то таким, я правильно понимаю?

Она говорила так тихо, что из-за шума воды эти слова услышали только мы с Бруссардом.

Я развел руками и пожал плечами.

Беатрис отвернулась к крану.

— Хелен, — повторил Лайонел дрогнувшим голосом.

— Ну, просто парень, Лайонел. — Голос Хелен был усталым, бесцветным.

Лайонел обвел взглядом наши лица.

Мы с Энджи отвернулись.

— Сыр Оламон, — сказал Реми Бруссард и прочистил горло, — среди прочего, мистер Маккриди, торгует наркотиками.

— А еще что? — спросил Лайонел с выражением детского любопытства на лице.

— Что?

— Вы сказали «среди прочего». Что у него «прочее»?

Беатрис поставила чайник на плиту, зажгла газ.

— Почему не отвечаешь на вопрос брата?

— А ты почему у негра не отсосешь, Беа?

Лайонел стукнул кулаком по столу с такой силой, что по дешевому пластику побежала трещинка, как ручеек по каньону.

Хелен запрокинула голову, это движение отбросило волосы от лица.

— Слушай меня. — Лайонел выставил трясущийся палец перед носом сестры. — Не смей оскорблять мою жену и не позволяй себе расистских высказываний у меня на кухне.

— Лайонел…

— У меня на кухне! — И он снова ударил по столу. — Хелен!

Это был вовсе не прежний его голос. Лайонел впервые поднял голос у нас в офисе, и это мне было знакомо. Но сейчас я слышал нечто совсем иное. Гром. От которого крошится бетон и содрогаются дубовые балки.

— Кто, — сказал Лайонел, ухватив свободной рукой угол стола, — кто такой этот Сыр Оламон?

— Торговец наркотиками, мистер Маккриди. — Пул полез в карман и достал пачку сигарет. — Порнограф. Сутенер. — Он достал сигарету, поставил ее вертикально на стол, нагнулся и понюхал табак. — А также уклоняется от уплаты налогов.

Лайонел, который, по-видимому, видел табачный ритуал Пула впервые, на мгновение остолбенел, поморгал, но потом сосредоточился на Хелен: