Прощай, детка, прощай

— Сыр поймал его с поличным, тот запустил лапу в кассу.

Пул, глядя в зеркало заднего вида, встретился со мной взглядом.

— Ну и связи у вас, Патрик, с преступным элементом.

Я выпрямился.

— Это намек?

— Дружите с Сыром Оламоном и Крисом Малленом, — сказал Бруссард.

— Они мне не друзья. Просто росли вместе.

— Вы, кажется, и с покойным Кевином Херлихи тоже вместе росли? — Пул остановил машину на левой полосе, ожидая перерыва в движении транспорта по Второму шоссе в противоположную сторону, чтобы пересечь его и свернуть на дорогу, ведущую к тюрьме.

— Насколько я знаю, Кевин не считается пропавшим, — сказал я.

Бруссард обернулся с пассажирского сиденья:

— И давайте не забудем печально известного мистера Роговски.

Я пожал плечами. Для меня было не ново, что, узнавая о нашем знакомстве, люди удивленно поднимают брови. Особенно полицейские.

— Бубба — друг, — сказал я.

— Друган, — сказал Бруссард. — Правду говорят, что у него склад заминирован?

Я пожал плечами:

— Загляните к нему как-нибудь, узнаете.

Пул усмехнулся.

— Вот и выйдешь пораньше на пенсию. — Он свернул на щебневую дорогу, ведущую к тюрьме. — Просто вы еще из того квартала, Патрик, только и всего. Тот еще квартал.

— Нас тут просто неправильно понимают, — сказал я. — У нас у всех там сердца просто золотые.

Мы вышли из машины. Бруссард потянулся и сказал:

— Оскар Ли говорит, вы судящих недолюбливаете.

— Кого? — переспросил я, оглядывая тюремные стены. Типично для Конкорда: даже тюрьма выглядит привлекательно.

— Судящих, — повторил Бруссард. — Оскар говорит, вы терпеть не можете тех, кто судит других.

Я проследил взглядом за идущей по верху стены спиралью колючей проволоки. Она показалась мне вовсе не привлекательной.

— Потому, говорит он, вы и общаетесь с таким психом, как Роговски, поддерживаете отношения с Сыром Оламоном и ему подобными.

Я сощурился от яркого солнца.

— Нет, — сказал я. — У меня неважно выходит судить о людях. Но то и дело приходится.

— И? — сказал Пул.

Я пожал плечами.

— Потом дурной вкус во рту остается.

— Так вы неверно судите? — небрежно спросил Пул.

Я вспомнил, как два часа назад Хелен вся сжалась, когда я назвал ее дурой. Я покачал головой:

— Нет, сужу я верно. Но дурной привкус во рту все равно остается. Вот и все.

Я сунул руки в карманы и пошел ко входу в тюрьму, прежде чем Пул и Бруссард успели придумать, что бы еще спросить о моем характере или отсутствии такового.

Начальник тюрьмы выставил часовых у двух калиток в небольшой двор для свиданий, куда к нашему приезду уже привели Сыра. Других заключенных не было, Бруссард и Пул заранее попросили устроить нам разговор без посторонних.

— Ха, Патрик, как он у тебя, все висит? — прокричал издали Сыр. Он стоял у фонтанчика для питья. Рядом с таким желтоволосым китом-убийцей, как Сыр, фонтанчик казался Т-образной подставкой для мяча на поле для гольфа.

— Все нормально, Сыр. Славный денек.

— Славный, твою мать, брат. — Он приветственно стукнул меня кулаком по руке. — Денек вроде этого, как хорошая п…, «Джек Дэниелс» и пачка «Кул» сразу. Понимаешь, о чем я?

Я не понимал, но улыбнулся. С Сыром иначе нельзя: надо кивать, улыбаться и ждать, когда он перейдет к делу.

— Черт. — Сыр покачнулся назад, стоя на пятках. — А с тобой и закон! Какие люди! — закричал он. — Кто это к нам пришел?! Пул и… — Сыр щелкнул пальцами. — Бруссард. Верно? Я думал, вы ушли из наркоборцев.

Пул улыбнулся, щурясь на солнце.

— Ушли, мистер Сыр, сэр. Конечно, ушли. — Он указал на корку длинной подживающей раны на подбородке у Сыра, вероятно след от зазубренного лезвия. — Вы и здесь себе врагов нажили?

— Это-то? Ерунда. — Сыр перекатил глаза на меня. — Еще не родился такой урод, чтобы Сыра урыть.

Бруссард усмехнулся и ковырнул землю носком левого ботинка.

— Да, Сыр, конечно. Вы, наверное, говорили черным рэпом и рассердили тут какого-нибудь брата, а он не любит белых, которые точно не знают, какого они цвета. Так?

— Эх, Пул, — сказал Сыр, — что такой крутой-как-тачка-кот, как ты, делает с этим убойновесным-подгузникоголовым-уродом-который-без-карты-свою-собственную-ж…-найти-не-может?

— Навещаю падших в узилище, — ответил Пул.