100 великих писателей

Произнес ли в конце концов Фауст: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»? Тем, кто еще не читал «Фауста», не будем портить радость открытия.

В конце жизни Гёте послал Пушкину свое перо. Золотой век немецкой литературы как бы символически передавал эстафету золотому веку русской литературы.

Геннадий Иванов

Роберт Бёрнс

(1759–1796)

Имена Шекспира, Байрона или Бёрнса в сознании русских людей соседствуют с именами Пушкина, Лермонтова, и мы не удивляемся, что британские поэты заговорили на нашем родном языке. Это произошло благодаря труду нескольких поколений переводчиков, но прежде всего благодаря очень высокому уровню вообще русской поэтической культуры, которую и формировали Пушкин и Жуковский, Тютчев, Блок, Пастернак и многие другие великие творцы. В случае с Робертом Бёрнсом произошло еще и некое чудо. Русскому читателю его открыл С. Маршак. И не просто открыл, но сделал как бы почти русским поэтом. Бёрнса знает весь мир, но соотечественники поэта, шотландцы, считают нашу страну его второй родиной. «Маршак сделал Бёрнса русским, оставив его шотландцам», — писал Александр Твардовский.

Дело в том, что Маршак не следовал буквально за ритмом, строфикой, за точностью смысла каждой строки — он нашел некий переводческий эквивалент самой стихии творчества шотландского поэта. Не все специалисты довольны таким приемом, но именно в этих переводах Бёрнс сразу и навсегда вошел в нас, мы поверили этой версии — и, думаю, вряд ли успешными будут более точные переводы. Все-таки дух поэзии важнее буквы.

Ночлег в пути

• Меня в горах застигла тьма,
• Январский ветер, колкий снег.
• Закрылись наглухо дома,
• И я не смог найти ночлег.

• По счастью девушка одна
• Со мною встретилась в пути,
• И предложила мне она
• В ее укромный дом войти.

• Я низко поклонился ей —
• Той, что спасла меня в метель,
• Учтиво поклонился ей
• И попросил постлать постель.

• Она тончайшим полотном
• Застлала скромную кровать
• И, угостив меня вином,
• Мне пожелала сладко спать.

• Расстаться с ней мне было жаль,
• И, чтобы ей не дать уйти,
• Спросил я девушку: — Нельзя ль
• Еще подушку принести?

• Она подушку принесла
• Под изголовие мое.
• И так мила она была,
• Что крепко обнял я ее.

• В ее щеках зарделась кровь,
• Два ярких вспыхнули огня.
• — Коль есть у вас ко мне любовь,
• Оставьте девушкой меня!

• Был мягок шелк ее волос
• И завивался, точно хмель
• Она была душистей роз,
• Та, что постлала мне постель.

• А грудь ее была кругла, —
• Казалось, ранняя зима
• Своим дыханьем намела
• Два этих маленьких холма.

• Я целовал ее в уста —
• Ту, что постлала мне постель,
• И вся она была чиста,
• Как эта горная метель.

• Она не спорила со мной,
• Не открывала милых глаз.
• И между мною и стеной
• Она уснула в поздний час.

• Проснувшись в первом свете дня,
• В подругу я влюбился вновь.
• — Ах, погубили вы меня! —
• Сказала мне моя любовь.

• Целуя веки влажных глаз
• И локон, вьющийся, как хмель,
• Сказал я: — Много, много раз
• Ты будешь мне стелить постель!

• Потом иглу взяла она
• И села шить рубашку мне.
• Январским утром у окна
• Она рубашку шила мне…

• Мелькают дни, идут года,
• Цветы цветут, метет метель,
• Но не забуду никогда
• Той, что постлала мне постель.

Дух поэзии Бёрнса — это прежде всего дух народа Шотландии того времени. Народ как бы ждал своего поэта, и он явился в самой гуще народа. В деревушке Аллоуэй сохранилась глиняная мазанка под соломенной крышей, где 25 января 1759 года родился Роберт Бёрнс. Дом этот своими руками построил отец поэта Вильям Бёрнс, сын разорившегося фермера с севера Шотландии. В новом доме отец сделал полку для книг, много читал и даже что-то записывал по вечерам. А записывал он как бы свой будущий разговор с сыном и называлось все это «Наставление в вере и благочестии».