100 великих узников

Все время в нервном настроении. Голоден: не получает достаточно еды. Одиночество. Здесь ни воздуха, ни солнца. В крепости разрешали прогулки. У него нет больше никаких надежд на жизнь. Больше не на что надеяться, жизнь потеряна. Два месяца нет никаких известий. Но для него все безразлично из-за его болезни и несчастий его народа.

По просьбе доктора М. Паппенгейма узник написал ему на память несколько строк. Он писал с большим трудом, еле держа перо и трижды прекращая писать от слабости.

По одному случаю мы в кругу товарищей говорили о вопросе, который Кропоткин поставил в своем "Благосостоянии для всех". Что будут делать анархисты в случае социальной революции? Мы все приняли это больше за фразу старого анархиста, чем за серьезное, что подобная революция была возможна в то время. Но, тем не менее, мы все спорили об этой революции и почти все допускали, что такая революция возможна, хотя, согласно нашим убеждениям, сначала во всей Европе между народами должны быть созданы отношения, в которых уравнивались бы все различия. Через полторы недели доктор записывал. Рана хуже, выглядит плохо. Самоубийство каким-либо надежным способом невозможно. "Ждать конца". Покорился, но в действительности не очень огорчен… Иногда в философском настроении, иногда в поэтическом, а иногда и совершенный прозаик. Думает о человеческой душе: что существеннее в человеческой жизни — инстинкт, воля или дух? Что движет человеком? Если бы он мог хотя бы 2–3 дня читать, то мог бы думать более ясно и выражаться лучше. Месяц ни с кем не говорил. Запись 5 июня 1916 года: "Когда придет разрешение, рука будет ампутирована. Обычное настроение покорности".

В 1916 году немецкий поэт Ф. Верфель видел в крепости Терезиенштадт другого узника — Н. Габриновича.

Я обнаружил белую, неописуемо воздушную форму, цепляющуюся фосфорически светлой рукой за железную койку. Она, казалось, была одета в лучезарное белое платье, тесно обтянутое вокруг нее. Но это не было впечатление от закутанного скелета — нет, но трепещущего бледного видения, невещественно колеблющегося в воздухе пара, словно освобожденный от тела дух готовился рассеяться в неестественно желтом блеске, наполнявшем комнату. Габринович, опираясь рукой на кровать, делал своей ногой движения, подобные движению человека, пытающегося вступить в туфли при вставании. Его изможденные колени касались друг друга. Его члены бурно трепетали, словно в нервном кризисе…

Г. Принцип, Т. Грабеч и Н. Габринович умерли в тюрьме в 1917 году от туберкулеза и недоедания. Времена военных пайков тяжело отразились на всех жителях Австро-Венгрии, и, конечно, государственных преступников никто не хотел щадить или оберегать. Их уморили медленной голодной смертью, но в гуле военных орудий Европа даже не заметила этого. "Мальчики, вызвавшие своим выстрелом войну", уже никого не интересовали.

Г. Принцип и раньше был слаб здоровьем и еще до покушения на Франца-Фердинанда болел острой формой туберкулеза. Даже при хорошем уходе и благоприятных условиях он мог только отсрочить свою смерть, двое же других были вполне здоровыми и физически нормальными людьми, однако при смерти они выглядели настоящими скелетами, потерявшими человеческий облик…

Царственные узники

Несколько лет назад в Санкт-Петербурге были торжественно захоронены останки царской семьи, но до сих пор не утихают споры, действительно ли они принадлежат "мученикам Ипатьевского дома". Однако исторической пеленой скрыто и много других тайн, происшедших с последним русским императором Николаем II и его родными после Февральской революции. Тайны породили много различных версий и предположений, например, до недавнего времени мало кто знал, что, подписав отречение, император на пути из Пскова в Могилевскую ставку попытался его аннулировать и снова возложить на себя монаршую власть. В Петербурге тотчас стало об этом известно, и по прибытии в Царское Село император и его семья были арестованы.

Была ли у царской семьи возможность уехать за границу? Когда она находились под арестом в Царском Селе, секретную миссию по отправке ее через Финляндию в Швецию предлагал организовать генерал Маннергейм, находившийся тогда на русской службе и беззаветно преданный государю. Вывезти царскую семью в "тайном эшелоне" было нетрудно, но А. Ф. Керенский на это не пошел, так как бегство императора сразу после Февральской революции привело бы Временное правительство к краху.