100 великих узников

Когда вопрос о движении Земли стал предметом богословских дискуссий, Г. Галилей не мог больше молчать. Так появилось его „Письмо к Кастелли“ — монаху-бенедиктинцу. Начиналось оно с утверждения, что, конечно, Священное Писание не может ошибаться, но это не исключает возможности его ошибочного толкования. И ученый предлагает остроумное истолкование библейского сюжета о том, как Иисус Навин остановил солнце, чтобы продлить день. Г. Галилей показал также, что эту легенду при соответствующей интерпретации можно рассматривать как подтверждение идеи о движении Земли. Но взгляды ученого мало интересовали его противников: как он вообще осмелился толковать Священное Писание вопреки постановлениям церковных соборов, явно отдавая предпочтение науке…

После этого на Г. Галилея посыпались доносы в инквизицию, и началась травля ученого. Зачинщиком ее стал представитель схоластики Л. делла Коломба, публично выступивший против ученого. Но главным преследователем Г. Галилея стал доминиканский монах Ф. Каччини, который в марте 1615 года прибыл в Рим и выступил с проповедью „Мужи галилейские, что стоите, смотря на небо“. Обыграв евангельский текст с именем Г. Галилея, он громил ученого:

Подумайте только, Земля, которую сотворил Господь, чтобы она стояла неподвижно и твердо, эта самая Земля, по словам людей, одержимых злым духом, вертится, точно волчок, а Солнце стоит неподвижно. Так мы тогда непременно потеряли бы равновесие, если б это была правда и Земля стала бы вертеться и уходить из-под наших ног. Замечаете вы, сколько дерзости и высокомерия заключается в подобных взглядах? Мы не можем допустить их, потому что они оскорбляют святую церковь. Виновата во всем дьявольская наука — математика. Математики, виновники всех ересей, должны быть изгнаны из всех христианских стран.

В 1623 году на папский престол под именем Урбана VIII был избран кардинал М. Барберини, который восторгался Г. Галилеем и „даже воздавал ему хвалу в стихах“. Но, став папой, он принес свое дружеское расположение к ученому в жертву интересам текущей политики, ибо прекрасно понимал, что учение Н. Коперника разрушает средневековую картину мира, и при всем своем уважении к Г. Галилею отказался сделать хоть малейшее послабление в пользу запрещенного гелиоцентризма. И тогда ученый приступает к работе над сочинением, которое назвал впоследствии „Диалог о двух главнейших системах мира — Птолемеевой и Коперниковой“. Если бы труд его был напечатан, то защищаемая церковью теория Птолемея была бы окончательно разрушена его книгой. Но как провести такое сочинение через цензуру? В известной степени замаскировать собственные взгляды ему позволило изложение точек зрения — противников и сторонников учения Н. Коперника. Пусть церковь запрещает движение Земли! Пусть инквизиторы грозят страшными карами! Он, Галилео Галилей, выполнит свой долг перед человечеством; он добьется признания гелиоцентризма, он представит неопровержимые доказательства его истинности… В январе 1632 года книга была издана, и вокруг нее сразу же поднялся невообразимый шум: она была объявлена „более ужасной и для церкви более пагубной, чем писания Лютера и Кальвина“. И вскоре папе Урбану VIII доложили: „Галилея мы можем только ненавидеть, как ненавидят змею, которая собирается нас ужалить. Учение Коперника, распространяемое им, заключает в себе смертельную опасность для церкви, и мы должны принять все меры, чтобы не допустить его распространения и не позволить приводить доказательства, подтверждающие его учение“.

В 1633 году инквизиция потребовала от Г. Галилея, которому было тогда 70 лет, явиться на допрос в Рим. Даже флорентийский инквизитор, вовсе не склонный к чувствительности, написал в папскую курию, что ученый стар, тяжело болен и поездка в Рим, где тогда свирепствовала чума, ему не под силу. Он просил провести расследование во Флоренции, но папа потребовал присутствия Г. Галилея в Риме, и ни старость, ни болезни не спасли ученого от суда инквизиции.

В Риме ученый жил сначала во дворце тосканского посольства, а потом его перевели во дворец римской инквизиции, но поместили не в тюремную камеру, а на квартире прокурора инквизиции К. Синчеро. Ученому предоставили три комнаты и приставили к нему слугу.

В здании инквизиционного суда Г. Галилей провел несколько недель, и вот наступил день, когда собрались его судьи. Тускло горевшие свечи освещали мрачный сводчатый зал. За длинным столом, на котором лежали Евангелие, крест и череп с костями, восседали инквизиторы в черных одеяниях с балахонами, закрывавшими им лица. Были здесь и кардиналы в красных мантиях.