Ковпак

— Не люди — золото! Ордена за такую работу давать нужно!

Когда площадка была готова, объявилось новое затруднение: авиационное начальство в Москве никак не соглашалось сажать сухопутные машины на лед. Тогда по распоряжению Деда был проведен своеобразный «технический расчет»: на лед сошло до 500 человек и 100 лошадей с санями. «По Малинину и Буренину» это получалось тонн сто. Транспортный самолет той поры весил с грузом около семи тонн. Придирчивый Дед, вообще любивший подсчеты всякого рода, эту цифру на всякий случай удвоил, а потом увеличил еще в пять раз — для учета силы удара машины об лед. По всему выходило, принимать самолеты можно без риска. Хитрый Дед выждал еще денек-другой и дал телеграмму, что подготовлена прекрасная площадка «на грунте».

Все сошло как нельзя лучше: первый самолет приземлился совершенно нормально, хотя у встречающих невольно екнуло сердце, когда колеса «Дугласа» ударили лед… Первым в отряд прилетел один из лучших летчиков полка Гризодубовой, Борис Лунц, впоследствии Герой Советского Союза. Вершигора, под чьим непосредственным руководством «строился» аэродром, описал этот прилет так:

«Самолет бежал все медленнее, лед затихал, перестал гудеть, и машина на секунду остановилась, а затем, повинуясь зеленому фонарику, стала выруливать на старт. На берегу озера кричали «ура!», и в морозное небо летели партизанские шапки.

А под звездами уже гудела вторая машина.

Слава вам, товарищи летчики! Сколько мы ругали вас последние дни и сколько людей с благодарностью сейчас думали о вас!

— Привет вам, посланцы Родины!

— Привет! — сказал человек в комбинезоне, вылезая из машины.

— Здорово! — И к его протянутой руке потянулись десятки рук.

Пришлось взять летчика под защиту. Народ наш недовольно отпустил долгожданного гостя…

К нам подошли Руднев и Ковпак, а я побежал принимать вторую машину.

В первую ночь мы приняли три самолета. Только когда машины уже разгрузились и приняли заботливо укутанных раненых, Ковпак подозвал Лунца к себе и, показывая вокруг на безбрежную равнину озера, спросил:

— Ну як, хлопче, хорошу площадку подготувалы?

— Аэродром идеальный, — не подозревая никакой каверзы, отвечал тот.

— А подходы? — спрашивал Ковпак.

— Очень хороши.

— А развороты?

— Тоже хороши.

— А подъем? — ехидно щурился Дед.

— Замечательный.

— А грунт?

— Грунт твердый. Садился, как на бетонированную площадку.

Дед торжествовал.

— Ну то-то. Теперь ходи сюда. — И он отвел Лупца в сторону, вывел на чистый, неутоптанный пушистый снег и валенком разгреб площадку с квадратный метр. Затем снял шапку и чисто подмел ею лед. Лед был гладкий как отполированное зеркало. Лунц смотрел весело на лысину Ковпака, блестевшую при лунном свете, и улыбался.

— Це що таке? — грозно спросил старик.

— Лед, товарищ командир отряда, — бойко отвечал Лунц.

— Значит, можно на лед самолет посадить?

— Можно, товарищ командир.

— Так и генералам передай.

— Будет передано, товарищ командир отряда. А вы, товарищ командир, шапку-то все-таки наденьте. Тридцать два градуса мороза сегодня.

Ковпак лихо, набекрень, надел шапку и, хитро улыбаясь, сказал:

— Ты мне зубы не заговаривай. Ты мне от що скажи: а сам еще раз к нам прилетишь? Машину завтра посадишь?

— Прилечу и машину посажу, товарищ Ковпак!

— Ну, добре. Ище передай, что летчиков напрасно мы обкладывали всякими словами. Пишлы в сторожку. Самогоном угощу, и гайда в далеку дорогу.

— Спасибо, товарищ Ковпак…»

Каждую ночь прилетало до четырех самолетов. Дед спешил: он понимал, что, как ни хорош ледовый аэродром, у него есть существенный недостаток — уязвимость, несколько вражеских бомб могли полностью вывести его из строя. Весь вопрос, следовательно, был в том, сколько времени потребуется гитлеровцам, чтобы обнаружить партизанскую посадочную площадку.

Дед почти не спал эти ночи. Он, Руднев или Базыма лично принимали и провожали чуть ли не каждый самолет, тепло прощались, братски напутствовали отправляемых в тыл раненых и больных. Москва, как всегда, была щедра к партизанам: полностью восстановила боезапас к отечественному оружию, прислала много нового вооружения, взрывчатки, магнитных мин, теплой одежды, медикаментов. Как великую драгоценность принимали партизаны и комплекты московских газет.

Но Ковпак не забывал и правила, что главный интендант партизан — Гитлер, и вот уже в колхоз «Сосны» Любаньского района Минской области, превращенный оккупантами во вспомогательное хозяйство вермахта, снаряжается заготовительная экспедиция во главе с Павловским. Вместе с ним отправилось около 400 бойцов на 60 санях. Столь внушительный состав экспедиции объяснялся просто: но сведениям Вершигоры, гарнизон «Сосен» достигал 200 солдат.