Затяжной поворот: история группы «Машина времени»

Готов предположить, что, благодаря знакомствам Голды, с «Машиной» тогда соприкасались люди из, так называемого, теневого мира?

Немного. И только элита.

Вы играли у них на заказных концертах?

Никогда. Потому что, начиная с 82-го года, если не ошибаюсь, в Росконцерте появился просто отдельный кабинет, в котором сидел следователь Мосгорпрокуратуры. Все документы, всю деятельность «Машины» проверяли более десятка раз в год. И мы старались не давать блюстителям законности повода за что-то зацепиться, от чего они, конечно, зверели. В их головах не укладывалось, как у столь известной группы может не быть двойной бухгалтерии и каких-то «левых» доходов.

Андрей Макаревич

Первая половина 80-х складывалась для нас отнюдь не просто. Все эти теперешние рассказы о том, как мы «постоянно» появлялись в то время на телеэкране, в «Голубых огоньках», «Песнях года», абсолютное преувеличение. Раз в год «Машину» могли показать по телевизору на заднем плане, то аккомпанирующей Софии Ротару, то старательно закрытой танцующими парами, чтобы нас не было видно. Это называется постоянно? Причем, два раза нас показывали, а еще пять раз – вырезали. И я тебе хочу сказать, что нервов и переживаний это стоило немалых. Мне было обидно, почему, черт возьми, нас, самую популярную группу страны, не показывают по телевидению? Причем, перед каждой съемкой звонил, ведь, редактор программы, просил приехать в студию, и в ответ на наши сомнения убеждал: «Хуйня, пробьем, покажем вас, давайте снимать…»

И, вот, мы снимаемся с разными артистами, под нас выстраивают какую-то декорацию, по окончании съемок все тебя поздравляют, клево, мол, получилось…. За три дня до эфира мне сообщают – первый худсовет прошли, потом второй прошли, а накануне выхода программы ее смотрит Лапин и все накрывается медным тазом.

Если телебоссы, цензоры и ОБХССники «Машину» очевидно недолюбливали, то в Росконцерте о своей самой рентабельной группе чутко заботились. Кроме, современной фирменной аппаратуры, «МВ» не отказывали и в содержании приличного штата. В том же интервью, где Макар повествовал о выделенной «Машине» американской многотонной технике, он сообщил, что: «В нашем ансамбле 14 человек: четыре музыканта, звукорежиссер, оператор, директор, костюмерша и шесть рабочих». Звукорежиссеров очень скоро стало два. В этом качестве в «Машину» внезапно вернулся ее экс-барабанщик «палеозойского» периода Макс Капитановский.

Максим Капитановский

Как-то мы сидели у Макаревича, выпивали, а на завтра «Машине» предстоял выезд на гастроли в Ярославль. И вдруг выясняется, что у Наиля Короткина, их штатного звуковика, приступ аппендицита. Его увезла «скорая». И группа остается без звукорежиссера. Макар предложил мне: «Поехали с нами». Это был 1983-й год. Меня только-только выгнали, после заметки в «Советской культуре» из ансамбля «Лейся, песня». Я там в последние два года, кроме всего прочего, вел концерты, и авторы статьи упрекнули меня в пошлости и чем-то еще. Забавно, что в той же газете, почти одновременно вышло два материала: один про «Машину» – ругательный, а другой про «Лейся, песню», где говорилось, что коллектив на сцене кривляется в каких-то странных костюмах, а потом еще выходит такой-то-растакой-то ведущий…

Так вот, на предложение Макара я ответил, что не знаю, как всю их аппаратуру включать. Он сказал: «У них есть один знакомый техник-профессионал, мы попросим его с нами съездить. Он все подключит, а ты, как музыкант, будешь уже непосредственно концертным звуком рулить». Ну, я согласился.

Прошел первый концерт в Ярославле, затем второй… У Наиля имелась тетрадка, где были записаны показания всех этих многочисленных пультовых ручек. Сначала я установил все по его записям, послушал, мне не понравилось. Я перестроил все по-своему, барабаны, в частности. Всего у «МВ» в Ярославле было четыре выступления. После третьего, ко мне вечером пришли «машинисты» и сделали официальное предложение войти в штат группы. Оказывается, этот концерт они тайком записали, и разница между тем, как было и тем, как стало, по их словам, показалась им огромной.

Я понимал, что «Машина» выступает много и почти всегда на стадионах. Стать концертным звукорежиссером такой группы мне представлялось новым, интересным делом, и я за него взялся.

С Наилем, конечно, тогда чуть обморок не случился. Он-то себя считал главным и единственным в «МВ», а тут приходит какой-то черт, непонятно откуда, которого он знать не знает и, вроде как, метит на его место. Наиль вернулся в строй, где-то через месяц после моего появления в «Машине», пришел на базу, трясется весь … Я взял бутылку водки, предложил ему посидеть, поговорить и в ходе беседы объяснил: «Наиль, я совершенно не претендую, ни на твои деньги, ни на твой статус. Я – музыкант. Давай, с тобой поделим ответственность. Ты будешь заниматься различными звуковыми эффектами, всякими тонкостями, а я – грубый человек – буду отвечать за звуковой баланс на концертах. Когда будем настраиваться, я всегда у тебя буду все спрашивать и уточнять». Деваться ему было некуда и он, скрепя сердце, согласился. А потом у нас быстро наладился нормальный тандем. Время от времени он всбрыкивал, но лишь потому, что я не участвовал в сборке-разборке аппаратуры. Его это немножко напрягало. Они там, типа, все в поту колбасятся (а в техгруппу «Машины» тогда входило уже 18 человек), таскают ящики и прочее, все подключают и отключают, а я прихожу, покручу ручки во время концерта, и потом ухожу с музыкантами пить водку. Но одним из условий моего согласия на работу в «Машине», как раз и являлось то, что у меня будет статус артиста, а не техника.