Затяжной поворот: история группы «Машина времени»

Боря без своего западного опекуна Кенни Шафера ничего бы не установил. Просто нашелся человек, который решился вложить в него несколько миллионов долларов. Кенни его и подводил за руку ко всем иностранным знаменитостям. А нас там никто не водил. Так вышло, что Боря оказался на Западе первым из российских рок-музыкантов. Я могу тебе сказать, что когда мы сидели в Америке и записывали нашу пластинку, то замечали, что все местные продюсеры ждали, чем кончится история с Гребенщиковым. Поскольку по мелочи многие из них пробовали работать с русскими исполнителями, а тут человек вложил в БГ большие деньги. История Борина кончилась не очень ярко и все дверки на тот рынок для нас, к сожалению, закрылись. А попытку пробиться туда, конечно, хотелось сделать. Тогда на Западе был дикий интерес и полная доброжелательность к России, атмосфера была совершенно не такая, как, например, сейчас.

И с тех пор ты понял, что рынок «Машины» здесь и надо на нем и оставаться?

Это, в общем-то, и тогда было понятно. Никаких иллюзий на счет реального покорения Америки я не строил.

Зато у «МВ» как-то позитивно с Африкой сложилось?

Да, мы в те же годы дважды ездили с концертами в Мозамбик, причем не в советском посольстве выступали, а для местных жителей, которые бешено на нас реагировали. Мозамбик тогда был насильно просоветский, и там никаких западных рок-групп не видели, и не слышали. А тут команда из Советского Союза прилетела! Во второй раз мы у них уже в ночном клубе играли. Тоже было довольно экзотично.

Максим Капитановский

Когда в разгар 80-х «Машине» засветила поездка на четыре дня в Японию у меня с Короткиным вышла интересная история. Долгие годы мы с Наилем работали без сучка, без задоринки, а тут Макаревич, среди всеобщего возбуждения от свалившегося на группу счастья говорит мне: «Максим, ты поедешь туда с нами один из звукорежиссеров. Двоих везти дорого, а ты по-английски говоришь. Наиль же не говорит». Я спросил: «Андрей, что берут с собой из аппаратуры?». Он перечислил, и я понял, что с этим справлюсь, но добавил: «Наиль, такого не переживет». Тогда Макар сказал: «решай сам».

Я пошел к Наилю, (а он уже был в курсе, что в Японию берут одного из нас), собрал всех техников, позвал директора группы, Макаревича, и говорю: «Ребята, ситуация такая. Если мне сейчас, вслух, при всех, директор или худрук скажут, что коллективу в Японии нужен именно я, значит, поеду я. Если скажут, что-нибудь другое, мы с Наилем будем решать проблему между собой». Макар ответил: «решайте между собой». Тогда мы взяли монетку, кинули жребий, и выпало лететь Наилю. Он закупил в Японии четыре видеомагнитофона, которые здесь потом продал и обеспечил свое будущее на несколько лет вперед. Я очень ждал, если честно, что он мне какой-нибудь подарок оттуда привезет, хотя бы сувенир. Но Наиль объяснил: денег было так мало, что на подарок мне, как раз, и не хватило. Сейчас мы не общаемся практически, но я видел его на концерте «Машины» в Тушино. Понимаешь, я человек очень хороший, из-за чего и страдаю.

В эпоху кардинальных общественных трансформаций, каковой, безусловно, являлась горбачевская перестройка, приметы прежней и нарождающейся жизни соседствуют сплошь и рядом. «Машина», например, без устали окучивала стадионы, создавала значительные концертные программы с балетом и сложной светорежиссурой, выступала по телевидению, представляла СССР на больших музыкальных мероприятиях за рубежом, пела уже все, что хотела, и в то же время статусные советские ретрограды по инерции еще пытались одернуть Макара, хоть чем-то досадить ему, а он воспринимал их уколы почти столь же чувствительно, как и пять-семь лет назад.

Андрей Макаревич

Году в 86-м или 87-м, Юрий Саульский и Игорь Якушенко, два заслуженных композитора, всегда искренне хотевшие нам помочь, поддались на, своего рода, провокацию. Они позвонили мне и сказали: «есть разнарядка сверху, согласно которой вас, как людей с большим концертным и композиторским опытом, могут принять в Гнесинский институт. Вы быстро его окончите, положите в карман дипломы и это снимет массу вопросов. Ты, Андрей, например, сможешь после этого стать членом Союза композиторов». Раньше, ведь, о подобном и речи не шло. Кто ж меня, с незаконченным начальным музыкальным образованием допустил бы до Гнесинки и, тем более, до Союза композиторов? При том, что десятки наших песен распевала вся страна. А тут, опять-таки, перестройка, ветры перемен…Короче, я повелся на эту возможность. Тем более, что давно уже освоил нотную грамоту. Когда в 78-м в «Машине» появились дудки, и выяснилось, что духовики без нот играть не могут, я научился расписывать партитуры. Это оказалось не так сложно.