Кровавый меридиан

Становилось всё холоднее, а впереди была долгая ночь. Он продолжал идти, держась в темноте обнажённых скалистых выступов, откуда снег сдуло ветром. Звёзды горели, не мигая, точно глаза без ресниц, и в ночи становились всё ближе; к рассвету он уже брёл среди базальтовых глыб самого близкого к небесам выступа, по голой скалистой гряде, которая настолько сливалась с ярким домом небесной тверди, что звёзды лежали у него под ногами, а вокруг по своим ни на одной карте не отмеченным путям то и дело пролетали блуждающие осколки горящей материи. В предрассветных отсветах он выбрался на выступ и там первым из всех живых существ в этих краях ощутил тепло восходящего солнца.

Он заснул, свернувшись среди камней и прижав к груди револьвер. Закоченевшие ноги отходили и горели; проснувшись, он лежал и смотрел в фарфоровую голубизну неба, где далеко в вышине неторопливо и строго друг против друга, словно бумажные птички на шесте, кружили вокруг солнца два чёрных ястреба.

Весь день он двигался на север. С высоты плато в последних лучах дня он наблюдал, как на равнине внизу столкнулись, далёкие и неслышные, две группы вооружённых людей. Кружили маленькие тёмные лошадки, менялся пейзаж в слабеющем свете дня, а позади темнеющими силуэтами вставали горы. Далёкие всадники атаковали и отражали атаки, над ними стелилось слабое облачко дыма, они двигались дальше в сгущающемся полумраке долины, оставляя за собой тени смертных людей, потерявших там свои жизни. Он следил за этой бессловесной, упорядоченной, бессмысленной схваткой внизу, пока сражающихся всадников не поглотила внезапно опустившаяся на пустыню тьма. Вся земля простиралась одной холодной неопределённой синевой, а солнце освещало лишь высокие скалы, где стоял он сам. Он побрёл дальше, но вскоре тоже оказался во тьме, из пустыни налетел ветер, а на западной окраине мира снова и снова вырастали размочаленные пучки молний. Он продолжал двигаться вдоль по уступу, пока не вышел на разрыв в каменной стене, прорубленный каньоном, что вёл назад в горы. Постоял, глядя вниз, в бездну, где на ветру шумели вершины изогнутых вечнозелёных деревьев, и стал спускаться.

В глубоких карманах на склоне лежал снег, и он, барахтаясь в нём, скользил вниз и находил опору, лишь хватаясь за оголённые скалы, пока руки не онемели от холода. Осторожно перебравшись через осыпь из гравия, он стал спускаться дальше по другой стороне, где среди каменных обломков попадались искривлённые деревца. Он падал снова и снова, лихорадочно пытаясь ухватиться за что-нибудь во мраке, поднимаясь и проверяя, на месте ли засунутый за пояс револьвер. В этих трудах он провёл всю ночь. Достигнув поймы по-над дном каньона, где уже слышался шум бегущего внизу потока, он, спотыкаясь, побрёл дальше, засунув руки под мышки, словно беглец в смирительной рубашке. Дошёл до песчаного русла и стал спускаться по нему, пока наконец снова не вышел в пустыню, где остановился, дрожа от холода и тупо поглядывая на затянутое облаками небо в поисках хоть какой-нибудь звезды.

На равнине, где он оказался, снег по большей части сдуло ветром или он растаял. С севера одна за другой налетали грозы, вдали перекатывались раскаты грома, и в холодном воздухе пахло мокрым камнем. Он двинулся через голую котловину, где не было ничего, кроме редких клочков травы и разбросанных вокруг стрел сизой юкки, они стояли, одинокие и молчаливые, на фоне низкого неба, словно заброшенные сюда существа из иного мира. С востока на пустыню чёрной массой наступали горы, а прямо перед ним массивными и угрюмыми громадами над пустыней вставали утёсы. Полузамёрзший, он тупо брёл дальше, еле передвигая ничего не чувствующие ноги. Он не ел уже почти два дня и мало отдыхал. Ориентируясь в свете то и дело вспыхивавших молний, он обогнул выступавшую тёмным мысом скалу справа и остановился, дрожа и дуя на скрюченные и онемевшие руки. Где-то далеко в прерии горел костёр: одинокое пламя то ярко вспыхивало, то затухало под налетавшим и затихавшим ветром, и по грозе, словно горячая окалина из немыслимого, завывающего на этом диком просторе горна, разлетались снопы искр. Он сел и стал смотреть. Определить, далеко ли костёр, он не мог. Он лёг на живот, чтобы оглядеться и понять, что там за люди, но неба не было, не было и света. Он долго лежал, не сводя с костра глаз, но никакого движения не заметил.

Когда он снова побрёл вперёд, костёр как будто стал отступать. Между ним и огнём промелькнуло несколько фигур. Потом ещё несколько. Наверное, волки. И он зашагал дальше.