Кровавый меридиан

Посреди пустыни горело одинокое дерево. Провозвестник будущего, оно осталось полыхать после прошедшей грозы. Привлечённый им одинокий путник, он прошёл немало, чтобы оказаться здесь; он встал на колени на горячий песок и протянул к огню онемевшие руки. Между тем в круге света расположилась не одна компания малых сих, что вышли на этот выходящий за рамки обычного светоч: маленькие молчаливые совы, которые сидели, нахохлившись, и переминались с ноги на ногу, тарантулы, фаланги, скорпионы винегароне, жуткие мигалы — пауки-землекопы, ядозубы с фиолетовой, как у чау-чау, пастью, укус которых смертелен для человека, маленькие пустынные василиски — похожие на игуан ящерицы, брызгающие струйкой крови из глаз, — и маленькие носатые гадюки, подобные осанистым божествам, одинаково молчаливым в Джедде и Вавилоне. Целое созвездие горящих глаз на краю круга света, связанное шатким перемирием перед этим светочем, яркий свет которого затмил в их глазницах звёзды.

Когда рассвело, он спал под тлеющим скелетом почерневшего ствола. Гроза давно переместилась к югу, обновлённые небеса светились яркой голубизной, и курящийся дымок над сгоревшим деревом поднимался вертикально в безветренном рассветном воздухе, словно изящный гномон, показывающий время на циферблате земли своей особенной и чуть рябящей тенью, которая лишь для этого и предназначена. Все твари, что бодрствовали вместе с ним ночью, исчезли, и только странные, похожие на кораллы куски фульгурита лежали вокруг в бороздках, выплавленных в опалённом песке там, где в ночи, шипя и распространяя вокруг вонючий запах серы, прошлась шаровая молния.

Он сидел, скрестив ноги, в самом центре этого покрытого кратерами пространства и смотрел, как мир по краям устремляется к каким-то условным мерцающим границам, опоясывающим всю пустыню. Через некоторое время он встал и пошёл к краю котловины и дальше высохшим руслом по следам пекари, похожим на следы маленьких демонов, пока не набрёл на самих пекари, которые пили из стоялой лужи. Те с испуганным хрюканьем метнулись в чапарель, а он лёг на мокрый вытоптанный песок и стал пить. Потом передохнул и стал пить снова.

Во второй половине дня он побрёл по дну долины, чувствуя, как в животе тяжело булькает вода. Три часа спустя он стоял у выгнувшихся длинной дугой следов копыт с юга, которые оставил прошедший здесь отряд. Пройдя по краю следов, определил, где ехали отдельные всадники, прикинул, сколько их в отряде, и предположил, что ехали они рысью. Прошагал по следу несколько миль, и по тому, как пересекались следы, понял, что всадники ехали все вместе, а по небольшим перевёрнутым камням и ямам, куда они ступали, сделал вывод, что проезжали они здесь ночью. Приложив ладонь козырьком к глазам, он стоял, глядя вдаль и пытаясь различить поднимающуюся пыль или другой знак присутствия Элиаса. Но ничего не увидел. И побрёл дальше. Ещё через милю следы навели его на странную почерневшую массу, похожую на обгорелый скелет какого-то безбожного зверя. Он обошёл её кругом. Поверх отпечатков лошадиных копыт и сапог были видны следы волков и койотов, они доходили до края сгоревшей массы и расходились прочь.

Это были остатки скальпов, снятых на Накосари и сожжённых безвозвратно на немудрёном вонючем костре. Об оставшихся в прошлом жизнях poblanos ^[180] теперь напоминал лишь этот обугленный комок. Кремацию устроили на пригорке; он внимательно осмотрел всё вокруг, но ничего не обнаружил. Он отправился дальше по следам, позволявшим предположить, что имела место погоня и что происходила она в темноте. Он старался не потерять след в сгущавшихся сумерках. На закате стало холоднее, но этот холод было не сравнить с холодом в горах. Малец ослабел без еды и уселся на песок передохнуть, а когда проснулся, обнаружил, что лежит на земле, раскинувшись и изогнувшись. В небе на востоке взошла луна, полумесяц, похожий на детскую лодочку в разрыве гор из чёрной бумаги. Он встал и побрёл дальше. Где-то потявкивали койоты, ноги подгибались. Проковыляв так ещё с час, он наткнулся на лошадь.

Сначала она стояла у него на пути, потом отошла в сторону, в темноту, и снова встала. Вытащив револьвер, он остановился. Лошадь тёмной тенью прошла мимо, не разберёшь, с всадником или без. Сделав круг, вернулась.

Он заговорил с ней. До него доносилось глубокое прерывистое дыхание, слышно было, как она двигается, а когда она вернулась, он почуял её запах. Он ходил за ней битый час, разговаривая, посвистывая, протягивая к ней руки. Наконец, приблизившись настолько, что можно было до неё дотронуться, ухватил её за гриву. Она, как и раньше, пошла рысью, а он бежал рядом, прижимаясь к ней, пока в конечном счёте не обхватил ногами её переднюю ногу и она не рухнула на землю как подкошенная.

---

180 Жителей деревни (исп.).