Как все это начиналось

С другой стороны… Может быть, он ошибается? Когда-то давно Генри появлялся на телевидении. Но в те времена ученый мог себе позволить просто долго смотреть в камеру. Что-то вроде лекции, снятой на пленку. Иногда камера вместо его лица показывала портреты Уолпола и Георга II, но никаких прогулок по полям сражений или ряженых, разыгрывающих сценки из истории. Когда такого рода обучающим телевизионным программам пришел конец, Генри отказался от этой трибуны, сочтя ее неподходящей для серьезного разговора об истории. Теперь он склонен был пересмотреть свое мнение. Разве не является обязанностью ученого передавать знания широкой аудитории? Просвещать ее по мере сил, привлекать даже непонимающих к изучению своего прошлого, своей истории?

Чем больше Генри думал, тем больше отказывался от прежнего презрительного взгляда на средства массовой информации. Книги и статьи читают единицы. Лекции и семинары посещают избранные. В демократическом обществе должно быть охвачено культурой гораздо большее число граждан. Этим как раз и занимается телевидение. Он был не прав, не понимая этого раньше, не делясь знаниями с широким кругом людей.

Ну что ж, еще не поздно. Совсем не поздно. А то, что Генри не какой-нибудь мальчишка в джинсах и свитере, это, пожалуй, даже к лучшему. Возраст прибавит ему значительности и авторитета. Он не станет лазать по холмам и крепостным валам, тем более что в XVIII веке подобных укреплений уже не строили. Может быть, неспешная прогулка по дворцу Бленхейм или по парку Рушем под разговоры о живописных ландшафтах. Музей Соана — это говоря о Хогартах. Надо постараться наложить вето на этот обязательный видеоряд, сопровождающий повествование. Легко представить себе, какие пошлости получатся, если инсценировать что-нибудь про Хогарта или Джиллрея. Нет, сдержанно, элегантно, содержательно. Цель — сообщить информацию, но в то же время развлечь. Пора вернуться к принципам Джона Рейта, первого директора Би-би-си, забытым современным телевидением. Надо ли говорить, что Генри когда-то хорошо знал Рейта лично.

Когда на следующее утро приехала Роуз, Генри что-то писал.

— А, Роуз! Попрошу вас кое-что набрать. Это заметки по новому проекту. Я намерен сделать программу на телевидении: полдюжины часовых лекций по восемнадцатому веку. Мы сильно недооценивали телевидение, я это вдруг понял. Пора исправить ситуацию, как вы думаете?

Она давно не видела его в таком хорошем настроении и постаралась изобразить на лице вежливый энтузиазм. Чего-то он недопонимает. Она тоже воспринимала не все, но хотя бы представляла себе, что так не бывает: захотел сделать цикл передач на телевидении — и ап! — тебя уже снимают. Даже если ты «его светлость».

— Должен сознаться, у меня не много знакомых в этой сфере, — сказал Генри. — Точнее, вообще нет. В последнее время я уделял мало времени телевидению. Но ведь иногда бывает довольно перемолвиться парой слов с нужным человеком. Да, кстати, Роуз, я пытаюсь дозвониться до племянницы и постоянно натыкаюсь на этот противный голос, который сообщает, что она недоступна. Это сводит меня с ума. Не могли бы вы все-таки достучаться до нее и спросить, не пообедает ли она со мной в воскресенье?

На Мэрион проект Харрингтона подействовал воодушевляюще. Он выделил щедрую сумму, у нее были развязаны руки, конечно же, в определенных пределах. «Никаких особенных изысков, разве что несколько сюрпризов, которые не останутся незамеченными». Другими словами, делай, что хочешь, только не переходи определенных границ.

Квартира была огромная, залитая светом, с большими окнами. Здесь хватит места для столовой, просторной кухни, двух смежных спален, огромной гостиной. Лучших апартаментов для разборчивого заезжего финансиста или дипломата не придумаешь.

Мэрион бродила среди пыли и щебенки. Работали водопроводчики и электрики, и нужно было присматривать за ними. Ей приходилось проводить в квартире очень много времени. Держа блокнот наготове, она то и дело что-то записывала, например возможные цветовые комбинации, просматривала проспекты обоев фирмы «Фэрроу и Болл», перекидывалась несколькими словами с электриком. Зазвонил мобильный. Это опять дядя Генри, и ему снова придется подождать.

Как и Джереми. От него тоже есть один вызов. С Джереми, похоже, назревала проблема, хотя Мэрион вполне отдавала себе отчет в том, что сама ее создала. Хочет ли она продолжать эти отношения? Ведь Мэрион уже некоторое время назад решила: надо порвать, объяснить ему, что это ни к чему хорошему не приведет… Но она понимала, что стоит ей хоть на секунду поддаться его трогательному бесхитростному обаянию, и они тут же снова окажутся в том маленьком французском бистро, которое им всегда так нравилось, а потом в постели.