Девушка, которую ты покинул

Он пожимал руки старушкам, плакавшим от радости при виде небольшого портрета, украденного у их убитых родителей, а притихшие дети и внуки с благоговейным трепетом взирали на давным-давно пропавшую семейную реликвию. Он выдерживал жаркие схватки с директорами крупнейших национальных художественных галерей, а потом кусал от досады губы, когда скульптуры, которые он после упорной борьбы возвращал прежним хозяевам, немедленно выставлялась на продажу. И все же прошедшие пять лет дали ему ощущение, что он сражается на стороне добра, отстаивая соблюдение основополагающих прав. Пол слышал рассказы о чудовищных преступлениях и предательстве, об уничтоженных или перемещенных во время Второй мировой семьях и прекрасно понимал, что жертвы войны до сих пор носят в груди чувство боли и обиды, он ощущал себя важным винтиком в механизме восстановления справедливости.

Но с таким случаем ему еще не приходилось сталкиваться.

— Вот дерьмо, — хмурится Грег. — Просто жесть!

Они выгуливают собак Грега, двух сверхактивных терьеров. Утро не по-осеннему холодное, и Пол сейчас не отказался бы от еще одного свитера.

— Я не поверил своим глазам. Та самая картина. Прямо у меня перед носом.

— И что ты сказал?

Пол потуже обматывает шарф вокруг шеи.

— Ничего. Не знал, что говорить. Я просто… ушел.

— Ты сбежал?

— Мне нужно было время, чтобы подумать.

Пес, что помоложе, по кличке Пират, рванул через пустошь, как реактивный снаряд. Братья останавливаются, чтобы понять, кто его возможная жертва.

— Господи, лишь бы не кошка! Господи, лишь бы не кошка! Ох, пронесло! Это Джинджер, — машет Грег в сторону Пирата, который как сумасшедший носится за спрингер-спаниелем, наматывая круги по высокой траве. — И когда это было? Прошлой ночью?

— Позапрошлой. Я понимаю, что должен был ей позвонить. Но я так и не придумал, что сказать.

— Насколько я понимаю, прийти и заявить: «Отдай мне свою чертову картину» — не лучший вариант. — Грег подзывает вторую собаку и вглядывается в даль, чтобы понять, куда убежал Пират. — Брат, полагаю, что ты можешь расслабиться и спокойно принять тот факт, что Судьба не просто так свела тебя именно с этой девушкой.

— Мне она понравилась, — вздыхает Пол, засовывая руки поглубже в карманы.

— Что? Неужто и правда понравилась? — искоса смотрит на него Грег.

— Да. Она… запала мне в душу.

— Надо же, — вглядывается в его лицо Грег. — Ну, брат, удивил. Пират! Ко мне!Вот черт! Там Визла. Ненавижу эту псину! А ты уже говорил с боссом?

— Угу. Потому что любимое занятие Джейн — обсуждать со мной других женщин. Конечно нет. Я просто проконсультировался у нашего юриста о перспективности дела. Похоже, он думает, что мы выиграем.

«Пол, в таких делах нет сроков давности, — оторвавшись от бумаг, сказал Шон. — Но ты и сам знаешь».

— И что ты намерен предпринять? — спрашивает Грег, надевая на собаку поводок.

— А у меня есть выбор? Картина должна вернуться к законным владельцам. Но не уверен, что Лив спокойно перенесет эту новость.

— Может, все и обойдется. Чего сейчас гадать. — И Грег решительно направляется к Пирату, который, как ошалелый, носится кругами и тявкает, предупреждая, чтобы к нему не подходили. — Эй, если она на мели, а здесь предлагают реальные деньги, то ты, типа, даже оказываешь услугу. — Грег ускоряет шаг, и его последние слова доносит ветер. — И вообще, может, ты ей тоже нравишься, а все остальное ее не волнует. Ты не должен забывать, брат, что это просто картина.

Пол уныло смотрит на его удаляющуюся спину. Нет, это не просто картина, думает он.

Джейк гостит у друга. Пол приезжает за сыном в половине четвертого и видит, как тот выбегает из парадной двери: волосы растрепаны, куртка небрежно накинута на плечи. Похоже, мальчик начинает взрослеть. Пол до сих пор не может привыкнуть к этим приливам отцовских чувств, когда каждый раз при виде сына у него щемит сердце, словно их связывает незримая пуповина. Пол постоянно борется с собой, стараясь не смущать сына излишними проявлениями любви. Он обнимает Джейка за плечи, притягивает к себе, нарочито небрежно целует в лоб, и они направляются к станции метро.

— Здорово, приятель!

— Привет, папа!