Draco Sinister

Гермиона почувствовала налет неловкости в тоне, которым это было сказано.

— Ну, — сказала она так легко, как могла, — наконец-то мы можем быть друзьями.

— Нет, — Драко не смотрел в ее сторону. — Мы не будем друзьями, Гермиона.

От удивления она выпустила Ликант.

— Что? Почему?

— Потому что я так сказал.

— Это не ответ.

Драко вздохнул: — Кое-кто однажды сказал мне, что все вещи мира находятся в природном равновесии. И это, — он указал на разделявшее их пространство, — ты и я… все, что мы… — нарушает это равновесие.

— Что? Нет! Это не имеет никакого значения, ты же сам знаешь, Драко!

— Для меня это имеет значение.

Она прикусила губу. — Я люблю тебя, — сказала она дрожащим голосом. — Я уже говорила это тебе. Может быть, я люблю тебя не так, как люблю Гарри, но все равно… — я люблю тебя. Знаешь, что со мной было, когда я думала, что ты умер? Каково мне было? Словно умерла часть меня, словно я потеряла руку…

— Гермиона, — Драко отбросил покрывало и подвинулся на край кровати, глядя ей в лицо. — Разве ты не понимаешь, о чем я?

— Не понимаю, — покачала она головой.

Они одновременно потянулись друг к другу, и руки их встретились. Она крепко сжала его руку, стараясь не морщиться от ее холода.

— Есть кое-что, соединяющее нас, — пояснил Драко. — Как я соединен с моим мечом, как мой отец — со Знаком Мрака на своей коже… Помнишь, что сказал Слитерин, увидев нас вместе? Он был рад, он был просто счастлив, потому что почувствовал, что эти узы, эта связь между нами — она работает.

— И что же не так с этой связью? Вовсе и не обязательно, чтобы в ней таилось что-нибудь злое.

Драко поколебался и начал: — У меня каждую ночь бывают…

— …кошмары? Я знаю.

— …да, кошмары. И все они связаны с тобой. Ну, то есть и с другими тоже, но в каждом из них была ты. Я понимаю, что это вовсе не обязательно именно мои сны, может, они насланы на меня кем-то… И каждую ночь… Гермиона, каждую ночь я просыпался от того, что кто-то разрывает мне руками грудь…

Словно что-то звякнуло у нее в голове. Она смотрела на него, смотрела в его серые глаза, в уголках которых угольная чернота смешивалась с серебром ресниц.

— И что я делаю?

— Что?

— Что я делаю в твоих снах?

Драко посмотрел на нее с явным нежеланием уточнять.

— Иногда мы женаты. Ну, или же просто живем вместе — и все это совершенно обыденно и приятно. А иногда… я раню тебя, мы сражаемся — и тогда все совсем наоборот… А однажды мы вместе охотились. А две ночи назад мне приснилось, что я был болен и ты пришла меня навестить…

— И я сказала, что за мной никто не посылал, — медленно произнесла Гермиона, ее голос приобрел отсутствующе-сонный оттенок. — А ты сказал, что позволил змее укусить тебя.

Драко побелел.

— И я говорил, что люблю тебя…

— И я сказала, что ты пожертвуешь мной так же, как и всеми остальными.

— Никогда. Только не тобой.

Воцарилась полная тишина. Драко смотрел на нее с выражением, каким обычно провожают скользящую по черному муару ночи звезду: задумчиво, беспокойно, с надеждой…

Наконец он не выдержал: — Но как?

Она взяла его за другую руку, накрыв его руки своими, надеясь, что это хоть чуть-чуть согреет его.

— Это приснилось мне прошлой ночью, — пояснила она. — Я думала, что это потому, что перед сном я начиталась жизнеописаний Хогвартской Четверки… Салазар Слитерин был укушен змеей и чуть не умер… Но это было как на самом деле… — она нагнулась вперед, пристально глядя на Драко. Кровь прилила к его лицу, скулы пошли неровными красными пятнами, словно его снедала лихорадка.

— Драко, ты должен мне все рассказать — все, что происходит с тобой. Я помогу тебе справиться с этим, обещаю — помогу — клянусь! Ты веришь мне?

Он все еще сомневался: — Все рассказать?

— Все-все, сны и все остальное.

— Даже свои соображения по поводу Бразильской женской команды по Квиддитчу?

— Хорошо. Все, кроме этого.

— Эй, Рон! Ты видел Гарри?

Рон беспокойно смотрящий в окно, повернулся к своей сестре, вошедшей в комнату с парой ботинок, и пожал плечами.

— Думаю, он сейчас в саду, с Чарли. Отводит душу, гоняя гномов. А что?

Джинни плюхнулась на пол и начала зашнуровывать обувь.

— Да вот хотела попросить одолжить мне перочинный ножик… Ну, да ладно. А с чего бы ему отводить душу?