Draco Veritas

— Что случилось?…

Она покачала головой.

— Войди туда… Войди и позаботься о нём, — она пошла по коридору, не оборачиваясь.

* * *

Джинни взглянула на Драко — тот провожал глазами Гермиону, исчезнувшую в конце коридора.

— Ей нельзя сейчас оставаться одной.

— Знаю, — кивнула она. — Хочешь догнать ее?

Он медленно помотал головой и обратил свой взгляд к Джинни.

— Это лучше сделать тебе. Я не слишком-то хорош в этих девичьих утешениях.

Джинни вздохнула:

— Признаться, я тоже не очень в этом сильна. Сам понимаешь — одни братья, — она подумала и добавила. — Нет, все же с Гарри лучше побеседовать тебе. Что бы там ни случилось, с тобой он будет разговаривать.

— Хм… — поразмыслил Драко. — А как насчет Финнигана?

— Симуса? — оторопела Джинни.

— Припоминаешь — такой, с квадратной челюстью и воткнутым в зад ирландским флагом? Ну, тот, что, скорее всего, подкрашивает волосы?

Джинни нахмурилась.

— И что такое?

— Разве он не должен крутиться тут поблизости? Подставляя свое уродливое огромное плечо, чтобы к нему можно было притулиться?…

Джинни вздохнула:

— Думаю, что Симус сердится на меня.

Драко приподнял бровь.

— Правда? И за что?

— Ну, это сложно объяснить… — ее нервировало ощущение, словно Драко видит ее насквозь. И даже сочувствует.

— Только не разбей ему сердце, — посоветовал он. — У нас тут уже вполне достаточно разбитых сердец, — он толкнул дверь и вошел в комнату Рона, и, прежде чем дверь снова захлопнулась, на мгновение Джинни увидела застывшего на углу кровати Гарри. Вздохнув, она пошла по коридору — до комнаты Гермионы было совсем недалеко — поворот и пара шагов. Дверь была закрыта. Джинни подняла руку, чтобы постучать и задумалась: она совершенно не представляла, ни что сейчас может чувствовать Гермиона, ни то, что ей стоит сейчас сказать. Может, ей вообще не стоит туда идти, может Гермиона не захочет ее видеть? В конце концов, она все-таки сестра Рона… Джинни опустила руку и вдруг, повинуясь какому-то внезапному порыву, припала к двери ухом.

Гермиона рыдала, теперь Джинни отчетливо это слышала. Это был безутешный, отчаянный горький захлебывающийся плач — так плачут дети, так плакала из-за Эндрю её собственная мать — по ночам, месяц за месяцем. Так плачут те, кто знает, что потерянного уже никогда не вернуть.

Джинни положила руку на ручку двери. И снова отступила. Прислонилась к стене, медленно сползла на пол и, уткнувшись лицом в колени, застыла.

* * *

Гермиона продрожала на платформе почти час, когда окончательно убедилась, что он не придет. Была уже почти полночь, она ужасно замерзла, замерзла до костей. Вокзал Хогсмида был практически пуст, она в одиночестве стояла на платформе, засыпаемой светлым, пушистым снегом.

Покорно вздохнув, она взглянула на часы — часы Гарри, те самые, которыми он кинул в нее. У нее не поднялась рука вернуть их ему. До полуночи оставалось пять минут, дальше ждать смысла не было. Пора.

Устало вздохнув, она поднялась в вагон, вошла в ближайшее купе и, подперев щеку рукой, устроилась у окна. Где-то вдалеке, на утесе, смутно сияли огни замка. Горы подернулись туманом, луна была в дымке. Слезы яростными жалами впились ей в глаза.

Я не могу, не могу бросить его там, одного… У него есть только я… Как же я посмела?…

И она услышала этот звук — по платформе кто-то бежал. Она подскочила, едва не разбив голову о багажную полку, ухватилась за раму руками и, навалившись всем телом, потянула вниз и высунулась наружу, насколько возможно: кто-то бежал по платформе — худощавая неясная фигура… темный форменный плащ, вот фигура вынырнула из сумрака, и в свете фонаря мелькнуло запястье — зеленые и серые цвета. Ее будто ударили в сердце ножом. Это был вовсе не Гарри. Драко.

— Сюда! Я здесь! — закричала она. Он крутил головой, осматривая платформу, обернулся на крик и захлопал глазами. — Сюда! Драко!…

Он кинулся к поезду, подбежал под окно и, откинув назад капюшон, запрокинул голову. Весь красный от напряжения и бега, с растрепанными торчащими волосами, с хлопьями снега, налипшими на его ресницы — у нее просто перехватило дух: временами он был настолько красив, что на него было трудно смотреть; как-то по-девичьи очарователен, хотя… нет, выражение его лица было слишком суровым, словно стальным.