– Это Саймон, – сказала Клэри, узнав знакомый силуэт. – Я пойду поговорю с ним.
– Хорошо. Мне как раз надо еще кое-куда заехать.
– Куда?
– За едой. Через полчаса вернусь. Только идите в дом и запритесь.
Клэри проводила взглядом отъезжающий пикап и пошла к дому. Сердце колотилось. С той ночи она несколько раз говорила с Саймоном по телефону, но еще ни разу его не видела.
После превращения они привели Саймона – грязного, окровавленного, ничего не соображающего – к Люку, чтобы вымыть и переодеть, прежде чем везти домой. Сначала Клэри хотела идти с ним в Институт, но это было невозможно: Саймон больше никогда не войдет ни в церковь, ни в синагогу. Потом, сидя на заднем сиденье пикапа, она смотрела, как Саймон шел к своему дому – сгорбившись, будто ему в лицо дул сильный ветер. На крыльце автоматически зажегся свет, и Саймон шарахнулся назад, потому что принял его за солнечный. Клэри беззвучно заплакала. Джейс хотел взять ее за руку, но она отшатнулась. Она больше никогда не прикоснется к Джейсу. Это будет ей наказанием – расплатой за то, что она сделала с Саймоном.
Сейчас слезы подступили опять. Клэри шла к крыльцу, глотая ком в горле, и приказывала себе не плакать – будет только хуже.
Саймон сидел в самом темном углу крыльца. Клэри заметила, что глаза у него поблескивают в темноте, но не могла вспомнить, было ли такое раньше.
– Привет, Саймон.
Он поднялся на ноги одним грациозным движением, и у Клэри мурашки побежали по коже. Чем Саймон никогда не отличался, так это грацией. В нем что-то неуловимо изменилось, что-то стало совсем другим…
– Прости, если я напугал тебя, – произнес Саймон сдержанным, почти чужим тоном.
– Нет-нет, ничего… просто… Ты давно здесь?
– Не очень. Я ведь теперь могу выходить на улицу только после заката. Вчера вот случайно высунул за окно руку, и пальцы чуть не обуглились. Хорошо, что на мне теперь все быстро заживает.
Клэри нашарила в кармане ключ и открыла дверь.
– Заходи, – сказала она. – Люк велел сидеть дома.
– Правильно, – сказал Саймон, проходя мимо нее. – Чудовища охотятся в темноте.
В гостиной горел теплый желтый свет. Клэри захлопнула дверь и закрыла ее на щеколду. У входа на вешалке все еще висел синий плащ Изабель. Клэри хотела сдать его в химчистку, чтобы вывести пятна крови, но не успела. Несколько секунд она смотрела на плащ, собираясь с силами, и наконец повернулась к Саймону.
Он стоял посреди гостиной, неловко засунув руки в карманы куртки. На нем были джинсы и видавшая виды отцовская футболка с надписью «Я люблю Нью-Йорк». Все это выглядело очень знакомым, однако Саймон отчего-то казался совсем чужим.
– Очки! – догадалась наконец Клэри. – Ты без очков!
– Ты когда-нибудь видела вампира в очках?
– Нет…
– Очки мне больше не нужны – прекрасное зрение входит в комплект.
Саймон опустился на диван, и Клэри села рядом, стараясь все-таки держаться на некотором расстоянии. Она обратила внимание, что кожа у него побелела и стали видны голубые прожилки вен. Глаза теперь казались огромными и темными в обрамлении густых черных ресниц.
– Конечно, приходится надевать очки дома, чтобы не пугать маму, – продолжал Саймон. – Надо будет сказать ей, что я перешел на контактные линзы.
– Надо будет сказать ей. Точка. – Клэри старалась, чтобы голос звучал как можно уверенней. – Ты не можешь удержать это от нее в тайне.
– Я могу попробовать. – Саймон взъерошил волосы и сказал скривив рот: – Клэри, что мне делать? Я не выходил из дома два дня, прикидывался, что у меня грипп, но как долго… Мама приносит мне еду, ее приходится выбрасывать за окошко. Рано или поздно мне вызовут врача, и что тогда? У меня не бьется сердце. Врач сообщит маме, что я умер.
– И напишет диссертацию о медицинском чуде, – пошутила Клэри.
– Не смешно.
– Прости…
– Я все время думаю о крови. И днем, и ночью. Она мне даже снится. Скоро я начну писать о ней жуткие эмостишки.
– Магнус дал тебе несколько бутылок. Они еще не закончились?
– Осталось три штуки, держу их в мини-холодильнике. – Голос Саймона звучал напряженно. – А что потом?
– Добудем еще, – заверила его Клэри, хотя твердый тон дался ей с трудом. Конечно, всегда можно достать баранью кровь в лавке, которую нашел Магнус, но сама мысль об этом вызывала тошноту. – Слушай, Люк считает, что ты должен открыться родителям. Все равно не получится бесконечно скрывать от них правду.