Герман Гессе, или Жизнь Мага

Это уже слишком! И 1 ноября Теодор Хейс выступает в защиту писателя: «Если проявить объективность, „укрытие“ малореально. Гессе не отличается воинственностью. У него слабое здоровье, он страдает близорукостью, неврозами, он был бы, без сомнения, совершенно непригоден как солдат. Но он может иначе служить своему государству». Его поддерживает Конрад Хауссман в штутгартском издании «Дер беобахтер л'обсерва-тёр»: «Можно вспомнить, что в Германии были публицисты, которые выступали против Гёте, вменяя ему в вину, что в 1813 году он держался в стороне от происходивших событий. Теперь можно лишь улыбнуться на банальных фанатиков, которые не заметили, что Гёте и без прославления войны внес гуманистическим содержанием своего творчества огромный вклад в немецкую культуру, в духовную свободу, благодаря которой Германия обрела необходимые силы для выполнения своей миссии. Герман Гессе был воспитан на творчестве Гёте».

Стефан Цвейг записывает в дневнике: «Тевтонцы не считают его в достаточной мере тевтонцем». Ромен Роллан сетует: «Германа Гессе, как и меня, оскорбляют соотечественники. Его считают трусом». На все оскорбления Гессе дает ответ, который публикует 2 ноября 1915 года «Нойе цурхер цайтунг»: «Эта война состарила меня на десять лет. Но я не потерял надежду и не разочаровался в значимости своего поста. Я не уступлю крикунам. Вскоре, я надеюсь, время склок пройдет, и наступит пора восстановления накопившихся руин. И этот процесс будет происходить без крика, возбужденных жестикуляций, размахивания шашкой: здесь потребуется упорная работа и самоотречение. Я знаю, что в Германии тысячи людей думают, как я; и это не бахвальство нескольких пригревшихся писак, которые намерены заставить их дрожать. Я прошу всех мыслящих людей не верить в то, что вопли этих склочников олицетворяют голос истинной Германии…»

Война тем временем набирает силу. Сербы отступают. И на западе, и на востоке ожидаются неутешительные перемены. Промилитаристские и пацифистские круги обмениваются взаимными оскорблениями. Общественное мнение сегодня дискредитировало то, чему вчера пело дифирамбы. Герман Гессе осуждает и оголтелую промилитаристскую пропаганду, и пустопорожние речи либералов. «Вы, ратующие за мир, у которых было время и финансовые возможности писать и издавать ваши газеты и брошюры, арендовать залы и проводить конференции, куда отдадите вы свои деньги? В какой организации, в каком госпитале служат ваши жены? Никто не сомневается в искренности ваших убеждений. Но теперь наступило время, когда убеждения должны превратиться в действия… Вы все теперь представляете самую бесплодную, самую бессмысленную в мире организацию. Вы жертвуете жизнью во имя идеала. Вы пренебрегаете реальностью во имя мечтаний о будущем. Я осуждаю вашу болтовню там, где полно дела!»

Неужели это тот самый Гессе, который создал «Романтические песни» и «Петера Каменцинда»? Задетый за живое, доктор Лео Эльснер, президент австрийского сената и вице-президент Австрийской ассоциации за взаимопонимание между народами, почувствовал себя объектом этой критики. Он спрашивает себя, хочет ли Гессе таким образом прогнать торговцев из храма, воображает ли себя Иисусом, или просто старается блеснуть своим талантом фельетониста?

Однако Гессе искренен: «Кто сегодня даст хотя бы талер раненым, кто подарит книгу военнопленным, кто напишет адреса на посылках или поможет закупить одежду и обувь для людей, которые замерзают, те сделают неизмеримо больше, чем вы со своими речами, брошюрами и конференциями. Оставьте мысли о будущем человечества и подумайте о раненых, накормите голодных, утешьте тех, кто нуждается в утешении, сделайте подарки тем, кому они нужны. Тогда в ваши слова можно будет поверить вновь».

Тот факт, что теперь, после того как он был раскритикован немецкими промилитаристами, на него яростно накинулись венские пацифисты, действительно может удивить. Однако писатель всегда испытывал крайнее отвращение к коллективизму и оставлял за собой право высказывать собственные мысли. Как и мир, война «представляла собой жизнь, все это было реальностью, все это было осязаемым и мощным потоком жизни, иногда прекрасной, иногда чудовищно безобразной, как кровь, алая кровь…», — пишет Гессе. Таким образом, он присоединялся к современным ему философским концепциям, согласно которым лишь практическое действие способно дать толчок внутренней трансформации индивида и таким образом изменению мира. Воин может во время войны совершать акт любви, как и пацифист в тот день, когда, не проповедуя более, «помогает, собирает подписи, дает, объединяет, утешает, восстанавливает».