Будущее

К противоположной платформе подлетает сверхсовременная туба, из распахнувшихся дверей на станцию хлещут люди в пестрых костюмах; в глазах от них рябит. Аннели лавирует между ними, разноцветными фишками на расчерченном на квадраты поле, я должен нагнать ее, остановить — но мне в руки попадаются только посторонние, не имеющие ко мне отношения люди: брюнеты с лоснящимися волосами, по моде забранными в хвосты, глаза за очками-каплями, поджарые южанки в майках с капюшонами, а Аннели все ускользает — и ловлю я ее только у самых лифтов.

— Вот! — торжествующе восклицает она, указывая пальцем куда-то вверх. — Я тебе говорила?

Поднимаю голову — и вижу здоровый, в три человеческих роста высотой рекламный баннер: «Парк и заповедник «Фьорентина». Нулевой уровень башни «Ла Беллецца»». Снизу приписано: «Тут снимались видео, ставшие легендой».

— Послушай...

— Погнали!

Я не хочу в этот парк. Мне нельзя туда. Подожди, пожалуйста...

Но уже пришел лифт — большой, под старину, с круглыми кнопками-лампочками для каждого из пятисот этажей и с затуманенными зеркалами в стенах. Напротив нулевого уровня действительно маленькая латунная табличка —

«Парк Фьорентина». Шипящий тугоухий динамик перевирает какой-то древний блюз. В углу целуется парочка — две девушки; одна из них белокурая — во фраке и в ботфортах, другая — стриженная под мальчика, в бальном платье. В руке у нее пузырится трехлитровый магнум шампанского.

Аннели сразу жмет нулевой, кнопка проваливается, но лифт не движется с места.

— Почему в парк не едет? — Аннели рушит идиллию этим двоим.

— Сейчас закрыто. На ночь. — Отрываясь от своей раскрасневшейся подруги, та, что во фраке, оценивающе оглядывает Аннели.

— Это почему?

— Потому что это собственность медиагруппы. Все нижние уровни — съемочные павильоны. А парк — там же все живое. Им спать надо.

— Все живое хочет спать! — пьяно смеется из-за ее спины девчонка в бальном платье. — Аж зубы сводит! Шампанское будете?

— Конечно! — отвечает Аннели.

— Нет! — одергиваю ее я. — Мы узнали что хотели. Парк закрыт. Поехали домой!

— Ну-у... — тянет белокурая, накручивая локон. — Мы знаем тайные тропы, которые в него ведут. Вам туда очень надо?

— Очень! — заверяет ее Аннели.

— Видишь, Сильви, зубы сводит не только у тебя! — хохочет та. — Парк... Чертовски романтично. Спуститесь до второго, оттуда по пожарной лестнице. На входе код — четыре нуля. Для климат-контроля и освещения код тот же.

Лифт уже падает вниз.

— Вы просто добрая волшебница! — Аннели целует белокурой руку. — Чувствую себя Золушкой...

— Ты даже не представляешь, что чувствуют ее Золушки... — хихикает та, что в бальном платье.

— Только принцы все повывелись, — сетует волшебница во фраке, бросая на меня единственный скептический взгляд. — Вот тебе мое прощальное напутствие: переходи на принцесс.

И уже второй уровень.

Белокурая жмет самую высокую кнопку, коленом в ботфорте врезается своей подруге-мальчику между ног, и они уносятся в вышину, а мы остаемся одни. Аннели держит в руках трофей — огромную бутыль с шампанским.

— Ты ее стянула?

— У них и без вина все в норме! — заявляет она. — На, понеси, она тяжеленная!

— Я вообще-то не пью шампанское...

— Вон пожарный ход! Кто быстрей добежит?

Она рвет с места — и налегке достигает финиша первой. И по лестнице я ее тоже должен догонять с этой бутылищей; считаю пролеты: пять, десять, двадцать, двадцать пять... Между вторым и нулевым уровнями — метров сто. Я уже выдыхаюсь, но в Аннели вселился веселый бес, и она не чувствует усталости.

Наконец мы у заветной двери; все так, как сказала нам добрая волшебница. Четыре нуля открывают портал.

И мы оказываемся внутри чьего-то дома. На оштукатуренных стенах развешаны загадочные инструменты — все явно музейное; я узнаю грабли и, кажется, мотыгу. Большой деревянный стол, сколоченный из досок. Притрагиваюсь к нему. Посуда, расписанная наивным рисунком: тарелки, кружки... Бутылка красного вина в пыли. Красные яблоки в плетеной корзине. Горит живым огнем маленькая лампа. Все накрыто для трапезы восковых манекенов, но хозяев нет дома.

— Смотри, как в кино! — Аннели тянется к яблоку.

— Не надо. Не трогай тут ничего.

— Эй! К шампанскому нужно что-то!