Русская лилия

— Клефты имеют свою историю. Это почтенное сословие возникло вместе с турецким порабощением. В то время всякий, кто ненавидел притеснение, бежал в горы: разбой сделался почти законным протестом против турок. Часто люди самые благородные делались клефтами. Щадя земляков, горцы эти неутомимо преследовали турок. Поэтому слово «клефт» стало однозначным слову «патриот», давало право на уважение. Когда началась война с турками, клефты явились первые на защиту отечества и образовали те смелые толпы, которые не могла одолеть турецкая армия. Из их рядов вышли десятки героев! Они возбуждали изумление во всей Европе! Но после освобождения Греции эти люди не ладили с мирной жизнью. Привычка к партизанской войне вошла в их нравы: люди, которые умели только стрелять из ружей и резать турок, не чувствовали особенной любви к быту пастухов и земледельцев. Горы на новой турецкой границе опять начали заселяться отважными разбойниками, которые принялись грабить чужих и своих, делая набеги от Коринфского перешейка и до самых Афин. Теперь старики-клефты почти все ушли на покой, но…

— …но остались их дети, в которых еще жив разбойничий дух, — зло закончил Мавромихалис. — И тот, кто дружен с ними, помогает разбойникам!

Геннайос Колокотронис умолк, а Ольга не решилась снова расспрашивать, потому что почувствовала: между ним и Мавромихалисом может вот-вот вспыхнуть ссора.

Между тем все с нетерпением ожидали минуты погружения креста. Лишь только архиерей в лодке отплыл от берега и опустил святыню в воду, как со всех сторон кинулись ныряльщики. Первым — с крестом в руках! — вынырнул человек с черной повязкой на глазу.

— Васили Константинос! — воскликнул Колокотронис. — Мы выросли вместе, это мой давний приятель. Ай да Васили!

Ныряльщик поклонился в сторону королевской четы и отдал крест архиерею, а потом выбрался на берег.

Лодка священника отплыла дальше, крест снова был опущен в воду — и опять его вытащил Васили Константинос.

— Какое интересное совпадение! — пробормотал Геннайос Колокотронис.

— В чем оно? — заинтересовалась Ольга.

— По преданию, святая царица Елена нашла то место, где был зарыт крест Господа нашего Иисуса Христа на Голгофе, по благоухающему цветку базилика. Как у нас говорят, базилик обрел крест. Но это слово в переводе на греческий — «василикос»… Василикос пейрос ставрос, Василикос обрел крест! — Геннайос рассмеялся. — Но ведь так оно и есть!

Ольга услышала, как рядом сопит Мавромихалис. Он явно был недоволен победой Васили, и королева ощутила неприязнь к министру.

Архиерей опустил крест в воду третий раз — причем на такой большой глубине, что видеть это Ольга могла лишь в бинокль, который предупредительно подал ей Георг. Сам он смотрел в небольшую очень элегантную подзорную трубу.

Крест, видимо, упал в расщелину, потому что ныряльщики один за другим поднимались с пустыми руками. И вдруг Ольга увидела поднимающееся из воды золотое свечение. Кто-то нашел крест и выплывал, держа его над собой. Показалась уже знакомая черноволосая голова с повязкой, и Ольга, не сдержавшись, восторженно закричала вместе с Геннайосом и другими греками:

— Васили Константинос! Василикос пейрос ставрос!

Но тут случилось нечто странное. Вместо того чтобы передать крест архиерею, ныряльщик быстро поплыл к берегу. Священник что-то встревоженно крикнул из своей лодки, однако Васили уже выходил из воды. С крестом в руках он выглядел величаво и прекрасно, словно святой Андрей Первозванный, явившийся на брега Понта Эвксинского проповедовать язычникам истинную веру.

Васили подошел к Ольге, пал пред ней на колени и протянул крест. Она увидела, что тот обвязан красной и черной нитью, сплетенными вместе. Такого украшения на кресте Ольга никогда не видела. Наверное, это местный обычай.

Она взяла крест — сапфиры и рубины влажно сияли в золотом обрамлении.

Васили сказал что-то по-гречески, словно умоляя о чем-то короля и королеву, глядя поочередно на них обоих. Его звучный, необычайно красивый голос дрогнул на последних словах:

— Агапэ аллилус!

Потом ныряльщик поднялся с колен и затерялся в толпе.

— Что он сказал? — Ольга разглядывала сплетенные нити.

— Он сказал: «Как связаны солнце и луна, звезды и небо, так пусть будет связана Ольга с Георгом! Любите друг друга!» — перевел Геннайос. Чувствовалось, что он растроган.