Самая срочная служба

Самая фигуристая из трех красавиц впилась в него черными глазками.

– Ничего, хлеб нормальный, – прожевав, вынес вердикт Леха. – Как тебя зовут?

– Маша.

Вошли в теремок.

Витек обернулся на оставленные им сапоги и котелок. Ведь если имущество пропадет, то Евздрихин ведь шкуру спустит.

– Ничего не пропадет. – Видать, не только услышав Лизочкин голос, но и поняв смысл ее слов, из чащи выбежал огромный серый волчара с золотым ошейником и услужливо уселся рядом с сапогами, помахивая хвостом на собачий манер.

– Теперь как бы нам обратно свое забрать.

– Ничего, он послушный, – пела Лизочка, перебрасывая одним движением головы пепельную косу со спины на грудь.

Мужики ввалились в хоромы. Деревянный пол. Обшитые досками стены. Дышалось легко. Обстановка не была роскошной, но в холле были диваны и кресла, большой стол, на котором, к сожалению Лехи, ничего, кроме белой узорчатой скатерти, не было. Он протянул руку в сторону стола и хотел что-то сказать, но Маша покачала головой:

– Это потом. А сейчас пойдемте в баньку париться, Алексей Дмитриевич.

Леха не въехал.

– А откуда ты знаешь мое отчество?

– Ты же сам мне сказал, молодец.

– Я не говорил. – Потом он подумал, что пьяный и мог чего-то не упомнить. – Видать, запамятовал уже, – отступил он, так как перспектива баньки пленила его. Потом он вспомнил о девчонке, оставленной на гражданке, и застопорился.

– Что ты, милый, – разливала липкую патоку Маша, – ты же сейчас в армии, вспомни об этом.

Простаков быстро согласился.

– Ну, чего стоишь? Показывай, где тут у вас мыльня.

Витек шел с Лизой, у которой в одной руке появилось откуда-то желтое махровое полотенце, а в другой она несла большую дубовую кадку с веником.

Фрол расстегнул ремень, на котором висела фляжка с пивом. Леха обернулся:

– Валет, возьми пивка-то, а то что за баня без пива.

Маша успокоила его:

– Там уже и столик для вас накрыт.

– Неужели? А может, вы, девчонки, все замужние?

Тут здоровая Мария покраснела и прикрыла глаза длинными ресницами.

– Ну как вы могли подумать, Алексей Дмитриевич? Мы все свои восемнадцать годков только вас и ждали. К этой встрече всю жизнь готовились.

Леха расплылся.

– Да? Ну хорошо, где банька-то?

Они пошли длинным коридором и уперлись в дубовую большую дверь.

– Ну вот и пришли, – сообщила Мария, останавливаясь.

– Откуда у тебя полотенце и кадка, я не видел, чтобы ты их брала? – У Лехи в последний раз за вечер появилось ощущение, что что-то здесь не так.

– Задумался ты, родненький, не заметил, как брала я все необходимое.

– Веник березовый?

– Березовый.

Фрол тем временем, пока Леха с Машкой разводили между собой кисель на компот, шел уже в обнимочку с Глашкой. Он содрал по дороге с нее кокошник и оставил его валяться в гостиной.

– Знаешь, – нес Фрол, разглядывая короткую прическу Глашки с рыжим крашеным чубчиком, – сейчас девчонки одну прядь делают белой, а другую оставляют черной. Другие вообще становятся красно-белыми. Прикольно.

Глаша моргала густо накрашенными глазками, выставляя веки, усыпанные блестками.

– Я знаю. Мне так нравится. И тебе нравится.

– Угадала. Не скучно жить-то тут?

– А чего скучно. Телевизор, Интернет. Все как полагается.

– Да?

– Да.

Фрол вошел в баньку последним, а девчонки остались стоять на пороге.

– Это что такое? – Валетов хоть и был пьян, но ворочал языком в правильном направлении. – Вы давайте всю фигню с себя снимайте, и к нам. Полотенчики взять не забудьте. А в принципе ничего страшного, мы и своими поделимся.

Витек выскочил из предбанника и перетащил к пацанам Лизу. Девчонка взвизгнула, но, увидев стоящего перед ней абсолютно голого Леху, примолкла. Все страхи во время созерцания всего, чем одарила Простакова природа, отступили.

– Я сам себе хлыстать спину буду? Маша, заходи!

Девчонки начали раздеваться позже, но закончили раньше Фрола. Он переживал, как бы все это дело не закончилось групповухой, а делиться с остальными своей Глашей он не желал. И сейчас, отправляясь в туман, Валетов старался не смотреть на девичьи прелести. Он думал, что не переживет стыда. Одно дело пригласить по пьяни искупаться, а другое, когда все заходит так далеко, что стыдно выпрямиться. Во всем Простаков виноват. Это он уже голый стоял. А двум его товарищам вроде все и нипочем. В баньке с голыми девками париться им в восемнадцать лет – рядовое мероприятие.