Самая срочная служба

Слава богу, там, среди розового кафеля и деревянных лавок, стоял полумрак. Были видны контуры тел, но никаких деталей. Сев на лавочку и прикрывшись веником, Фрол смотрел, как девчонки, не смущаясь, начали набирать из кранов воду. Каждая поднесла своему парню кадку с горячей водой. Разморенный Простаков макнул в горячую парящую воду березовый веник и шутливо хлестанул по попке Машку.

Девушка сразу смутилась, а здоровяк, рассматривая все Машкины округлости и прелести, зашумел:

– Парилка есть?

– А как же, – ответила Мария и показала на небольшую дверочку слева.

Витек с Фролом, сверкая голыми задами, последовали за Лехой. Вначале постояли внизу, потом забрались повыше, и тут Витек вспомнил, что они забыли веники. Он вышел обратно в баньку и остолбенел. Девки намылились и терли друг друга. Он, щурясь и тяжело дыша, кое-как добрался до веников и пробрался обратно в парилку, а перед глазами колыхались эти, ну эти... Все изображение ходуном ходило. Какое там пьянство, из башки прелести девичьи все повыбили, а теперь остатки с потом выходили.

Они сидели на самом верху и тяжело дышали.

– Я сегодня до вечера не доживу, – жаловался Фрол. – Меня всего внизу расперло.

– Можно подумать, остальных не расперло, – отозвался Резина, начиная потихоньку похлестывать себе ноги.

– А парок-то ничего, парок классный. – Простаков стал скрябать рукой пузо. – Надо бы пивка на угли кинуть, чтобы хлебом пахнуло.

Дверь в парилку открылась, и вошла Лиза, наклонилась перед небольшой створочкой, где тлели угли, – ой, лучше не смотреть, можно же дара речи лишиться. Невозможно усидеть. И плеснула туда из ковшика пивка, и вскоре в нос ударил запах свежего хлеба.

Девчоночка поклонилась и вышла. Простаков завыл:

– Этого не может быть!

– Все фигня! – стал подбадривать себя и других Валетов, начиная энергично нахлестывать себя. – Сейчас попаримся, пожрем, а потом – эх!

– Машка! – позвал Простаков.

Тут же явилась здоровая, широкобедрая девка. Фрол изначально-то был не безразличен к той, что стояла на крыльце в середине, хотя и склонялся больше к Глаше. С ней как-то поудобнее. А Машу-то как ворочать? Но если бы она была его! Вот прямо здесь и прямо сейчас. Но Простаков выбил все мысли из головы.

– Иди сюда, по спине похлыщи! – Он улегся на широких ступенях пониже, и девка стала наяривать березовым веником.

– О-о-о! А-а-а! – крики удовольствия разносились по всей бане. Когда ему веник надоел, он вскочил, схватил Машку за талию, развернул, пинком выпроводил ее из парилки и сам скрылся следом.

Там Фрол и Витек услышали, как визжат девки и шум водопада. Обливается водой, видать холодной.

Свою помывку здоровый считал законченной и орал во весь голос, чтобы ему на стол ставили жратву.

Витек молча быстренько помахал веничком и выскочил. Один только Фрол остался на верхней полке и усиленно потел. В парилку вошла Глаша.

– А ты чего сидишь?

– Иду, иду. Ты только выйди пока. Сейчас я спущусь. Сейчас.

Он кое-как слез вниз, погасил в себе желание, а то стыдно, а девчонки вроде ничего и не стесняются, а если и есть что, так не видать. Фрол закрыл заботливо парилочку и подошел к Глаше в то время, когда она возилась с краном и при этом немного нагнулась. Он подошел сзади и поцеловал ее пониже талии. Она повернулась к нему раскрасневшаяся.

– Вначале откушать, – уперлась мокрыми ладонями ему в грудь и начала выпроваживать его в предбанник.

На стол в тот вечер были поставлены: птица лебедь на блюде с печеными яблоками, поросеночек, фаршированный гречневой кашей и чесноком (Фрол тут же вспомнил про Терминатора). Грибочки маринованные, судачок заливной, а также говяжий язык.

Глядя на блюдо из говядины, у Фрола мелькнула мысль: «Неужели забили Зорьку-то?» Потом он потряс головой.

Также на столе стояли осетр, салат оливье и салат, в обязательном порядке, из крабовых палочек и кукурузы. Кроме этого, был хрустальный таз с красной икрой и хрустальный таз с черной, только с черной был овальный. Три пуда ананасов были на одном краю стола, а на другом, в противовес им, стоял огромный торт в восемь ярусов. На столе стоял только китайский фарфор, чешский хрусталь и золотые ложечки, вилочки и маленькие ложечки из платины. Огромные фужеры, обрамленные по краям червонным золотом, со светящимися на их ножках рубинами. У мужиков крыша ехала.

Леха, поглядев на сидящую рядом и вздыхающую Машу, попросил у нее прощения и сообщил, что сейчас он быстро перекусит и ей вздыхать, мол, долго не придется. Он быстренько налил себе какого-то винца из графина, хлопнул, отправил в рот пару ложек намешанного салата – что-то чудное, вроде капуста какая-то, а в то же время мясо, что ли, тертое – не пойми. Ну, понятное дело, столько лет ждали. И еще перчено, но несильно, прямо как вот он любит.