Мышьяк за ваше здоровье

Керамика… Кстати, это слово стало звучать вокруг Александра подозрительно часто. Керамикой занимается и Марина, эта неведомая спасительница Манихина, как бы его приемная дочь. Надо же, какое, оказывается, распространенное увлечение – керамика! Но Галина – настоящий скульптор, виденные Александром изделия великолепны. А Марина? Из ее рукомесла Александр видел только кружку с портретом Анны. Конечно, это не кружка, а… песня. Великолепная штука, «просто петля», как выразился бы Егор Царев, один знакомый Александра, известный татуировщик. Это у него самое забойное сравнение – петля. Петля, а не женщина, петля, а не татушка, петля, а не музыка, петля, а не кружка. То есть что-то смертоубийственное!

Петля. Петля… Смертоубийственное…

Какая-то мысль просвистела вдруг в голове – настолько пугающая, что Александр невольно коснулся пальцами виска. Да ну, это чепуха. Такого просто не может быть, потому что такого не может быть никогда. Это нереально!

– Да вы проходите, – сказала Галина, с видимым любопытством наблюдавшая за изменениями его лица. – Вперед, вперед, не стесняйтесь. И не надо разуваться: когда я работаю, у нас довольно пыльно.

Вслед за хозяйкой Александр вошел в комнату, совершенно не обремененную мебелью, зато уставленную тазами и чем-то вроде бельевых бачков, из которых и исходил тот самый сыровато-пыльный запах, удививший Александра еще в прихожей.

– У меня в мастерской ремонт, – пояснила Галина, – видите, пришлось дома пока поработать, потому что сроки поджимают. На даче, конечно, тоже великолепно, но сейчас идут постоянные переговоры с заказчиком, он ко мне, я к нему, из деревни не наездишься, так что я расположилась вот тут. Извините, я сейчас. Чайник поставлю.

Она ушла на кухню, а Александр расхаживал между бачками и тазами, в которых размокали комья обыкновенной глины – то есть как раз не обыкновенной, не коричневой, привычной, а грязно-серой. В небольшом тазике лежал мелко, чуть ли не в пыль, наколотый кирпич. А из другого тазика, накрытого влажным полотенцем, выпирала какая-то невзрачная масса.

Александр зачем-то помял ее пальцами, потом отщипнул кусочек и попробовал слепить собаку – портрет Греты, которая внимательно смотрела на него снизу. Видом масса напоминала пластилин, а на ощупь была грубоватой. Собачья мордашка тотчас покрылась трещинками.

Но не эти атрибуты ремесла хозяйки интересовали сейчас Александра. Он шнырял взглядом по сторонам, отыскивая фотографию, о которой упоминал Гоша: фотографию Эльвиры Холмской.

Искал – и боялся найти. Почему? Сам не знал. Боялся, и все тут…

– Чайник я поставила, присаживайтесь. – Галина вошла неслышно, Александр даже вздрогнул. – Как ваше здоровье?

– Да ничего, спасибо. – Александр неловко сел в глубокое, несколько продавленное кресло. Пришлось сесть. И наверное, от чая не отвертеться, хотя его так и жгло нетерпением. Но эта женщина, которая его, по большому счету, спасла, заслуживает его признательности и внимания. – Как говорится, вашими молитвами.

– Что это у вас? – Галина заметила в его руках комок глины. – О, вы лепите?

– Да ну, баловство.

– Для таких мелких поделок эта глина грубовата. Она называется шамотная – это смесь для керамики. Я в нее подмешиваю толченый кирпич и корундовую крошку – получается что-то вроде арматуры, чтобы держала объем и формы скульптуры, не давала глине рассыпаться. Я люблю большие формы выводить, но никакие ведь палочки или распорки внутрь изделия не вставишь, чтобы держали, к примеру, голову или шею вот такому зверю. – Она кивнула в угол, где стоял разноцветный и красивый, как бабочка, причудливо изогнувшийся динозавр. – То есть я какие-то подпорки подставляю под изгибы, но это на день-два, потом глина как бы привыкает к своей новой форме и застывает. Я читала, что Врубель, когда скульптурой занимался, вставлял вместо арматуры внутрь своих изделий скомканную бумагу, потом она выгорала, но вещь уже держала форму. А одна дама у нас в Нижнем делает скульптурки, так она даже опилки древесные подмешивает в глину, вернее, такую пыль, спил, можно сказать, а еще казеиновый клей, но, конечно, тут обжигать нельзя, все рассыплется.

– А почему глина такого странного цвета? – спросил Александр, размышляя, как бы это половчее перейти к вопросу о фотографии. Его смущали испытующие взгляды и хозяйки, и собаки. Казалось, эти две женщины (ведь Грета тоже была особа женского пола!) его насквозь видят и прекрасно понимают, что он одержим какой-то своей целью.