Черноморский Клондайк

– Чего калитку не закрыла? – недовольно спросила она Галину.

– Так мы ж тебя ждали… – растерянно ответила та.

– А если воры? Я могла и не прийти, – усмехнулась баба Сеня.

Ребята сидели за столом, клюя носом над чашками с чаем. Они были слишком взволнованы тем, что с ними произошло, чтобы заснуть. Все же усталость давала о себе знать. С осоловелыми лицами, кое-как поддерживая общий разговор, они зевали, но не шли в постель. Галина постелила парням в спальне, решив, что сама с бабой Сеней будет ночевать в горнице.

Ленивое перебрасывание фразами было ширмой, за которой притаились их многочисленные тревоги. Теперь, когда вечерние эмоции немного улеглись, наиболее отчетливой стала угроза расправы со стороны Хазара. К тому же Галина беспокоилась из-за дома. Валентин хранил молчание, иногда вступая в беседу – с единственной целью поддеть сестру и сказать что-нибудь язвительное в адрес Иннокентия. Последний сдерживался как мог, понимая, что не время обострять обстановку.

– Какие тут воры, ба? – зевнул в который раз Валентин.

– Я те не ба, усек? – выплеснула на него свое раздражение баба Сеня.

– Да хватит тебе фрейлейн из себя разыгрывать! – не вынес ее самодовольной спеси Валентин, которому все эти одергивания казались способом привлечь к себе внимание.

– А ну-ка пшел вон! – крикнула баба Сеня. – Щенок!

– Ксения, ну давайте все миром решим, – деликатно вмешался Иннокентий. – Мы устали, Валентин несет черт знает что…

– А ты кто такой, чтобы так о моем внуке говорить? – неожиданно вскинулась на Иннокентия баба Сеня.

– Он – мой парень! – гордо воскликнула Галина, вскочив со стула.

– Ой ты, парень! Что же мне теперь, в сенях ночевать? – ухмыльнулась баба Сеня.

– Никто не говорит, чтобы тебе в сенях ночевать, – Галина снова села и закусила от досады губу, – но если у тебя настроение не то, так нечего его другим портить.

– Не нравится, скатертью дорога, – в очередной раз взбрыкнулась баба Сеня. – Сколько вы у меня не были? Два года уж! А тут явились!

– Ба… то есть Ксения, – преодолев отвращение к этому маскараду, поправился Валентин, – мы ж работали, времени всегда в обрез…

– Ага, – стоя посреди горницы руки в боки, баба Сеня насмешливо кивала головой, – ни одного выходного, ни одного отгула!

– Ладно, мы виноваты, но… – застопорилась Галина.

– Вижу, хреновы ваши дела, – мрачно усмехнулась баба Сеня, – для этого и гадалкой быть не надо.

– Ты нам лучше погадай, – попросила Галина.

– Экая ты быстрая! – качнула своей большой седой головой баба Сеня. – А чаю попить?

– А покрепче у тебя ничего нет? – заискивающе улыбнулась Галина.

– Ага, стресс снять нужно, – поддержал сестру Валентин.

– Ишь ты какой бойкий! – повела плечами баба Сеня. – Стресс у него!

Она развернулась на сто восемьдесят градусов и вышла в сени, где стоял старинный, оклеенный немецкой пленкой холодильник. Вскоре она появилась, неся в руках большую, с узким высоким горлышком бутыль, наполовину наполненный прозрачной жидкостью.

– Спирт виноградный, – усмехнулась она, опуская посудину на стол.

Потом полезла в сервант за рюмками. Достав, посмотрела на свет.

– Протри, – сказала она Галине. – Там, – кивнула она в сторону кухонки, – полотенце. В холодильнике поройся, авось найдешь чего. А ты, если солений хочешь, в погреб слазь, – посмотрела она на Валентина.

Валентин нехотя поднялся и вместе с Галиной пошел к выходу.

– Значит, ты Галькин хахаль, – пристально вглядывалась в Иннокентия бабуля. – С каких времен?

– Мы познакомились недавно, но у нас это очень серьезно, – привел Иннокентий первую же банальность, которая пришла ему в голову.

– Серьезно? – недоверчиво качнула головой баба Сеня.

Кряхтя, она поднялась со стула, на который уселась, как только принесла бутыль, и открыла ящик серванта. В ее руках блеснула металлическим блеском круглая плоская жестянка с синей импортной этикеткой. Она поставила ее на стол, сдвинув чашку Валентина, и снова водрузила свои неохватные ягодицы на сиденье стула. Иннокентий, оставшись наедине с бабулей, испытал даже страх, но постепенно, видя, как светлеет ее лицо, успокоился. Физиономия бабы Сени и вправду стала напоминать лик блаженного, когда она немного дрожащими пальцами открыла металлическую коробочку, и в нос Иннокентию прянула струя благородного табачного запаха.

– Голландский, – с достоинством произнесла бабуля, – я на такие шалости денег не жалею. Слава богу, люди за добро платить не разучились. Тут у нас местный один в Анапе в фирме работает, так он мне табачок этот подарил. Я с него сглаз сняла, а то все не везло парню…