Когда стреляет мишень

Фокин тяжело приподнялся на локте и недоуменно взглянул тому в лицо широко раскрытыми глазами:

— То есть.., как это?

— Мы на секунду потеряли контроль над одним из людей Кардинала, он шлепнул тебя прикладом по голове.., началась новая заварушка, во время которой Алексея как ветром сдуло, — с выражением искренней тревоги и участия произнес Налимыч.

Фокин долго смотрел куда-то в угол, а потом пробормотал:

— Ну что ж.., я надеюсь, все это скоро разъяснится.

— Ну конечно, — ответил Якубов. — Ладно, пока лежи здесь, сейчас я пришлю тебе поесть и выпить.

— А это что, «Центурион»?

— Ну да. Номер «люкс». Лежи, приходи в норму.

И Николай Алимович вышел из комнаты, а Фокин с хриплым вздохом вытянулся на диване и тяжело, неотрывно смотрел на закрывшуюся за шефом службы безопасности дверь...

* * *

— Иван Севастьянович? Это Якубов.

— Ну что, Николай Алимович, начинаем операцию? , — — Вы знаете, товарищ майор, — с еле улавливаемой иронией проговорил Налим, — график несколько сместился. Дело в том, что все произошло несколько раньше. Мы взяли Кардинала.

В трубке воцарилось молчание. Потом голос Баха со взволнованной хрипотцой осведомился:

— Когда?

— Да буквально полчаса назад. Сейчас он в «Центурионе». Двадцать человек охраны.

— Вот это да! Но.., но это точно он? Кардинал?

— У вас же есть образцы его крови полугодичной давности. Так что легко проверить. Анализ ДНК и все такое.

— Уф-ф, — майор Бах, вероятно, все еще не мог поверить, что вот оно, свершилось: самый неуловимый террорист пойман, — а где Каледин?

— А вот этого я тебе сказать не могу. Смылся под шумок или как — сейчас сложно судить однозначно. Зато Фокина можешь забирать хоть сейчас. После поимки Кардинала держать его на свободе больше не имеет смысла.

— Так мы и поступим, — сказал Бах. — Сейчас беру ребят из спецназа и еду.

— А ты помнишь о...

— Я все прекрасно помню.

— Ну смотри. А то, кажется, тут уже журналистская братия наклевывается.

Закончив разговор, Якубов с приятно улыбающимся лицом не пошел, а скорее покатился по коридору, как колобок, умасленный, аппетитный и в высшей степени удовлетворенный своим существованием.

Навстречу ему попался повар Судаков — тот самый, что пострадал от неумеренного чревоугодия Афанасия Фокина прошлой ночью. В руках он держал внушительный поднос с закрытым прибором на одну персону.

— А в каком номере Тихомиров? — спросил он.

— Я же сказал, в одноместном «люксе»! — отозвался Николай Алимович и собрался было спускаться по лестнице, но тут услышал брошенное в спину:

— Так я там и был. Наверно, какая-то ошибка.

Якубов резко обернулся.

— А ну-ка пойдем, — скороговоркой выдохнул он, — разберемся, куда ты там ходил.

Он опрометью прошел по коридору — куда более высокий и длинноногий Судаков не успевал за ним — и ворвался в помещение, где буквально пять минут назад он оставил больного и охающего Фокина, свято поверившего в то, что он стал жертвой одного из людей Кардинала...

Номер был пуст.

Якубов поднял глаза и увидел приотворенную створку окна. И все стало ясно: Афанасий не поверил Николаю Алимовичу и, почуяв недоброе, ушел через это окно.

И за это время, что истекло с того момента, как Николай Алимович оставил его, мог уйти уже довольно далеко.

Налим судорожно схватил мобильник...

* * *

Свиридов сошел с поезда на одной из станций примерно в семидесяти километрах от Московской кольцевой автодороги. Прежде всего ему требовалось восстановить силы и «подштукатурить» — как иной раз выражался Афанасий Фокин — свои порезы и повреждения.

Он зашел в здание маленького вокзала и, наскоро перекусив и перевязав кровоточащую руку и плечо, стал размышлять, что же делать дальше.

Впрочем, долгого размышления это не требовало — надо было возвращаться в Москву.

У него есть с кем и о чем там поговорить.

...Свиридов приехал в Москву вечером того же дня. Этот вечер был вьюжным. Когда Влад вышел из попутки, на которой он и добрался до столицы, его едва не снесло порывом ветра, взвихряющего и колко бросающего в лицо мелкую снежную пыль.

Куда идти?

Свиридов не сомневался ни минуты: на квартиру ни к себе, ни к Фокину идти нельзя. Хотя вряд ли его могут ждать: ведь Якубов был убежден, что посылает его на верную гибель...

И тут он вспомнил. Катя. Они оставили ее в фокинской квартире сегодня утром, и с тех пор она там.