Коронованная распутница

Ее никто не учил – крючок словно бы сам собой крутился в ее тоненьких пальчиках, создавая паутину затейливого кружева. Розмари не понимала, почему люди так удивляются и поражаются, глядя на ее изделия. Ей-то казалось, что в этом нет никакого искусства: она просто давала волю своим мыслям, совершенно не думая о том, что делает пальцами. Нитки были подобны мечтам, крючок – орудию ее фантазий, в которых она уносилась далеко от обыденной жизни, и сплетение мечтаний воплощалось в причудливых кружевных узорах.

Сначала ей в руки попадали только грубая колючая пряжа и деревянный кургузый крючок. Но Матрона Балк, старшая замужняя сестра кукуйской царицы, как-то разглядела необычайное мастерство, с которым было сплетено мягкое сиденье на табурет. Ни одна кружевница Кукуя не могла изготовить ничего подобного! Именно Матрона обратила внимание сестры на необычайный талант Розмари, подарила той тонкий костяной крючок, принесла несколько мотков ниток потоньше и попросила сплести узорчатые коврики для украшения своего дома и воротнички на ее платья. Матрона их крахмалила и украшала ими декольте. Хоть Теодор Балк и слыл государевым любимцем, все же он отнюдь не был чрезмерно богат. Да и Матрона уродилась прижимистой, но при этом любила наряжаться. Голь на выдумки хитра, говорят русские, – такой же была и Матрона.

Однако Анхен, несмотря на то что не знала счету деньгам и могла купить себе какое пожелает златотканое кружево, тоже пришла в восторг от рукоделия Розмари и запретила ей работать для кого-то, кроме нее. Розмари этим ремеслом могла бы жить припеваючи всю жизнь, однако Анхен считала, что в благодарность за приют девочка должна посвятить и жизнь, и ремесло, и умение именно ей, и только ей.

Скоро занавеси на окнах дома Монсов были окаймлены изысканным кружевом, им же украсились и скатерти, и покрывала, и наволочки, и простыни – чуть ли не каждая вещь была оплетена ручками Розмари. Иногда Анхен давала ей для вплетения в кружева золотые и серебряные нити. Они стоили баснословных денег, и бережливая Анхен требовала, чтобы Розмари отдавала ей все неиспользованные мотки, как бы мало нити в них ни оставалось. Но Розмари ухитрялась собирать даже дюймовые остатки нитей и сплетала их в одну.

Целый год она утаивала нитки от придирчивого взгляда Анхен и прятала их в тайнике, который устроила под перекладиной своей деревянной кровати. А когда их собралось достаточно много, Розмари начала плести кружевную отделку для мужской сорочки – ворота и манжет. Плела она тайком, ночами, почти вслепую, при лунном свете, который блестел на золотых и серебряных нитях, свитых с самым мягким белым шелком. Впрочем, ярче самого яркого огня светили ей любимые глаза, о которых она думала неотступно и которые всегда видела в своих мечтах. Лишь иногда днем она улучала мгновение взглянуть на свое рукоделие – чтобы убедиться: оно прекрасно, Виллим будет доволен.

Она любовалась кружевом, думая о том, как он удивится, как улыбнется ей… А может быть, наклонится к ней и коснется губами ее щеки. Она мечтала об этом и боялась этого. Ей казалось, что вот оно – то, ради чего она родилась на свет. Если бы ей предложили выбор: войти живой в Царствие Небесное или принять поцелуй Виллима Монса, а потом низвергнуться в ад, она бы выбрала второе.

Розмари не привыкла размышлять о себе, своих делах. Она была слишком мала и не умела этого делать, она стремилась к Виллиму так же просто и естественно, как к воде для питья, хлебу для еды, воздуху для дыхания. Сами мысли о нем были для нее водой, едой, дыханием… Ну что же, такова природа любви, которая пришла к ней впервые и будет идти с ней рядом всю жизнь, властвуя над ней, подчиняя себе все ее мысли, поступки, самое биение ее сердца…

И вот как-то раз она, глядя на свое рукоделие и воображая, как это мерцающее кружево обовьет белую, стройную шею Виллима – о, если бы она могла, она увенчала бы его голову царским венцом, увенчала бы его чело ангельским нимбом! – Розмари забылась настолько, что не услышала, как в комнату вошла Анхен.

Спустя мгновение кружево было в руках кукуйской царицы, а Розмари лежала на полу, сбитая оплеухой: лилейные ручки Анхен были тяжеленькими.

– Очень красиво… – пробормотала она. – И для кого ты это плетешь? И откуда взяла нитки?

Розмари молчала, уткнувшись в пол. Кулачок Анхен попал ей в глаз, и она с ужасом думала, какой ужасный кровоподтек изуродует ее лицо. Виллим… Он отвернется с брезгливостью!