Любовник богини

Дверь почти поддалась ее усилиям, но Василий оказался проворнее: настиг, схватил ее за плечи, повернул… и ахнул, увидев избитое, изуродованное лицо, кровоподтеки на щеках, борозды от ногтей на лбу и запекшуюся кровь у корней волос, словно женщину таскали за волосы, пытаясь их выдрать.

И ощущение, что он находится разом в двух местах — стоит здесь, на крепостной стене, и одновременно в Беназире, у резных ворот, за которыми дом Бушуева, — ударило по нему и сделало беспомощным.

Неужто это та самая рабыня, из-за которой он ненавидел Вареньку? Но разве это может быть?.. Совпадение? Бред?

В черных огромных глазах что-то затрепетало, какое-то живое выражение; Василий не сразу понял, что это ужас. Она заслонилась ладонями и теперь выглядывала из-за них, бормоча:

— Не убивай меня, господин! Смилуйся… о, смилуйся над несчастной, чьи дни сочтены!

— Да будет тебе, — ошеломленно пробормотал Василий. — Ты мне не нужна, иди своей дорогой. Скажи, только скажи: магараджа здесь?

— Он уехал до заката, — был ответ.

— Один?

— Нет, со свитой.

Уехал до заката… Но никто не выезжал из замка!

Может быть, через другие ворота? Значит, нет засады, зря он стерегся. И зря ломился сюда, зря висел надо рвом… нет, еще есть надежда, что магараджа не взял ее с собой!

— Агарем?

— У него здесь нет гарема. Он привез себе белую мэм-сагиб, но не взял ее с собой!

Сердце Василия подпрыгнуло к горлу, однако что-то в лице девушки остановило порыв надежды.

— Белую мэм-сагиб? Какую?

— Ты знаешь ее. Я знаю ее, — ответила служанка. — Я не видела ее несколько недель, однако она не сделалась добрее! Видишь? — покрытая багровыми пятнами рука взлетела ко лбу. — Я снова не угодила ей, как и раньше…

— Послушай! — недоверчиво воскликнул Василий. — Ты что, преследуешь ее?! Откуда ты здесь взялась?

— Я просила защиты у магараджи Такура, — проговорила девушка. — Он подарил меня мэм-сагиб Барбаре, к нему я и вернулась, когда убежала от нее. Тогда же ты увидел меня на улице Беназира, помнишь? Ты и сагиб-инглиш. Он здесь, с тобою? Я хочу припасть к его ногам, как сейчас припадаю к твоим!

Она и вправду сделала движение рухнуть на колени, да Василий оказался проворнее и подхватил ее. Тотчас же горячее под тонким сари тело прильнуло к нему, огромные глаза заглянули в глаза, руки легко легли на плечи.

— Позволь отблагодарить тебя, господин! — зашелестел шепоток.

Секунду Василий глядел на нее недоверчиво, потом осторожно отодвинул от себя.

«Экие же девки здесь распутные, проходу человеку не дают! — возмущенно подумал он. — Одно у них на уме: мужика в постель уложить, а к поре сие или нет — им без разницы».

— Ты… погоди, — неловко сказал он, вытягивая руку и придерживая девушку на расстоянии. — Я спросить хотел…

— Тебе отвратительно мое уродство! — с рыданием воскликнула она, опуская на лоб складку сари и прячась от лунного луча, заглянувшего между зубцами башни.

Девушка с силой, удесятеренной отчаянием, толкнула дверь, возле которой стояла, и та наконец поддалась.

Она канула в душистую, пропахшую сандалом тьму, рассеиваемую несколькими факелами, укрепленными на стенах, но Василий тотчас оказался рядом, снова поймал ее за руку.

Девушка вырвала ладонь, горестно сплела пальцы:

— Но чем же я виновата?.. О, пусть Оспа-Шатила возьмет ее лицо, думала я! Я желала ей тысячу страшных смертей, но, увидев, как хочет она умереть, встала на ее пути, желая спасти, — и вот чем она отплатила мне!

Короткое отчаянное рыдание оборвало ее слова, и Василий ощутил, что у него подкосились ноги.

— Варенька… хотела умереть? — повторил он запекшимися губами.

Девушка слегка кивнула.

— Ее готовили для ночи с магараджей, и она… она кричала, что лучше умрет. Господин оставил с нею меня и сказал: если с мэм-сагиб что-нибудь случится, он бросит меня в ров крокодилам. Поэтому я и дралась с мэм-сагиб так отчаянно, что даже… даже смогла сбить ее с ног и позвать стражу. Ее связали, а меня магараджа пообещал отпустить на волю.

— И что, отпустил? — угрюмо спросил Василий. — Что же ты тогда здесь делаешь?

— Он уехал, он забыл про меня! — тихо всхлипнула девушка. — Он забыл!

— Послушай, послушай, — торопливо, не слыша себя, забормотал Василий. — Как зовут тебя?

— Тамилла, — робко ответила она, поднимая на него прекрасные глаза, до краев полные слез, и нежности, и…