Любовные чары

Но как же так? Марина вернулась на площадку, припала к щели.

Каменный пол чист, лишь валяются сухие прошлогодние листочки. Урсула убежала сама не своя, Марине тоже было не до уборки мусора. Bыходит, Урсула спохватилась и вернулась подобрать осколки? Или вернулся кто-то другой. Тот, кто держал здесь Гвендолин и почуял чужой глаз. Или…

Марине сделалось жутко. А что, если никто не возвращался убрать разбитый фонарь? Что, если фонарь, разговор узницы с Урсулой – все ночное приключение! – не более чем кошмар, такой же несуществующий призрак, как леди Элинор, и старик на деревянной ноге, и молодой поэт, застреливший своего брата?

О господи! Мучительно захотелось оказаться отсюда как можно дальше. Она поразмыслит обо всем на свободе!

Марина сбежала вниз, толкнула уличную дверь. Та не поддалась: заело что-то, наверное. Толкнула еще раз, другой – и отошла, бессильно прислонилась к стене.

Все-таки ей судьба была найти в башне хоть одну запертую дверь. Ту самую, через которую она сюда вошла, а выйти – не может.

Дверь запер Десмонд. Не нарочно! Заметил непорядок и устранил.

Звать на помощь Марине не хотелось. До чего же глупо она будет выглядеть, когда ее освободят! Представился холод в глазах Десмонда, его презрительно изогнутая бровь: «Вечно вас куда не надо заносит. Не в баню, так в башню!» Нет, крик она оставит на потом, когда не останется иного способа выбраться.

Забитое окно, ведущее на галерею, встало перед ее глазами. Если расшатать гвозди и вытащить пару досок, она смогла бы выбраться и вернуться в замок совершенно незаметно, по той же лестнице, где они с Урсулой бегали ночью. Или во сне. Марина верила в вещие сны: ее так уж точно был вещим! Она помнила голос узницы, нишу, где стояла, и многое другое. Еще раз поглядела – все на месте. Кроме разбитого фонаря. И кроме Гвендолин…

Но сейчас не размышлять надо, а выбираться отсюда. И поскорее – холодно!

Не прошло и четверти часа, как ей стало жарко – не то от усилий, не то от понимания, что они тщетны. В ход пошла ножка сломанного табурета, потом вторая, третья, четвертая… Все они сломались одна за другой, а не то что вытащить – даже расшатать хотя бы одну доску Марине не удалось. Пожалуй, пора уже кричать.

А если никто не услышит? Вот ужас-то! Нет, ночью Урсула обязательно придет проведать Гвендолин – и найдет Марину.

«Урсула не придет, потому что никакой Гвендолин нет на свете! – сердито сказала себе Марина. – Ну, кричи, кричи давай!»

И все-таки она медлила. Что толку орать в небеса? Лучше вернуться к нижней двери: там, глядишь, кто-нибудь да пройдет мимо. О господи, да ведь, кажется, уже темнеет! А если… у Марины подкосились ноги от ужасной догадки… если Гвендолин все-таки существует, но, как всякий призрак, принадлежит ночи? И как только тьма вползет через порог, Марина вновь услышит жалобный плач, увидит тщедушную фигурку Урсулы, брауни на лужайке и, может быть, даже себя, застывшую в нише, как прошлой ночью…

Марина со всех ног понеслась вниз. И уже открыла рот, готовясь закричать, но едва не рухнула без чувств от страха – в тишине башни раздалось хриплое:

– Мя-а-у!

Бредовая мысль, что звук исторгнут ее горлом, что призраки уже напали на нее и лишили человеческого голоса, на краткий миг залетела в ее сознание. Но тут же исчезла, когда Марина услышала второе «мяу» и увидела у своих ног огромного кота. Макбет!

– Ты чего, дурак, орешь? – спросила она сердито. – Напугал меня до полусмерти.

На сытой усатой морде выразилось совершенно человеческое возмущение. Очевидно, Макбет не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне. Кот повернулся к Марине спиной, брезгливо тряхнул сперва одной, потом другой задней лапкой, выражая свое глубочайшее презрение неприветливому человеческому существу, а потом скользнул в узкую щель между досками и стеной.

– Макбет, ради бога! – в панике воззвала Марина, поняв, что сейчас останется одна. И, с неожиданной силой отшвырнув одну доску, потом другую, ахнула, увидев невысокий лаз в пол-аршина шириной. Не самое просторное отверстие, однако вполне достаточное, чтобы протиснуться человеку. Что Марина и проделала незамедлительно.

Пробежав несколько шагов на полусогнутых, она вдруг ощутила, что потолок поднялся, и осторожно распрямилась, пытаясь проникнуть взором сквозь тьму. Похоже, она оказалась в подземелье, где вода сочилась сквозь стены. О господи, не вернуться ли? В башне хотя бы сухо. Куда чертов Макбет ее завел?