Воля под наркозом

Супруга не возражала, когда ее драгоценный муж бежал за советом ко мне. Оба относились ко мне, как к лучшему другу: он – потому что имел возможность перекладывать ответственность за здоровье дражайшей половины на мои докторские плечи, она – потому что лекарства, которые я советовал, не были ни горькими, ни дорогими.

Этим утром у супруги случился очередной приступ. А за минуту до его начала супруг по странному стечению обстоятельств упомянул, что коллеги по работе собираются вечером устроить «мальчишник».

Давно определив, что заболевание у его супруги хроническое и лечению практически не поддающееся, потому что в действительности ее хорошенькая головка перестала бы болеть только в одном случае – если бы в нее удалось вложить хоть капельку ума, я и в этот раз предпочел скрыть от соседа жестокую правду. Пока я прикидывал, что лучше посоветовать: аскорбинку или мятные таблетки – супруга соседа утверждала, что совсем чуть-чуть, но помогает и то и другое, мимо нас неторопливо прошли двое мужчин.

– Кончай дергаться, – вполголоса говорил один из них, – рано еще. Выйдет он не раньше, чем через час. А пока спит, небось, как сурок. Если вообще выйдет. Может, и правда приболел наш доктор.

Широкую спину говорящего я узнал мгновенно, хотя до этого момента Катиного «брата», кроме как за рулем «девятки», ни разу не видел. Парочка уверенно зашла в мой подъезд.

Я поспешил довести разговор с соседом до логического завершения. Причина появления незваных гостей была мне, конечно же, интересна, но не до такой степени, чтобы выспрашивать ее у самих визитеров.

По дороге я едва не свернул себе шею, высматривая знакомую «девятку». Но либо «родственничек» поставил машину где-то дальше, либо я все-таки обознался. Второе предположение звучало более привлекательно, на нем я и предпочел остановиться.

Порог седьмой специальной я переступил со смешанным чувством, так и не сумев разобраться, что мне нравится больше – возиться с язвенниками или «болеть» самому.

Заведующий отделением постарался сдержать данное мне слово наилучшим образом: клиника в мое отсутствие не пострадала ни от каких катаклизмов, а пациенты пребывали в сносном состоянии. Я совершил круг почета по терапевтическому отделению, пообещал вернуться не позднее чем через полчаса и, прихватив купленные по пути сочные яблоки, поспешил в психиатрическое.

Предварительно убедившись, что оба «ненормальных психиатра» – и Крутиков, и Тарасов – еще не прибыли, я, готовый ко всему, в том числе к худшему, подошел к дверям Мишкиной палаты.

Разница в его состоянии и состоянии бывшего контрактника Попова бросалась в глаза сразу же. Мишка также практически не двигался, сидел, глядя прямо перед собой. Вместе с тем в нем не ощущалось того ошеломившего меня полнейшего равнодушия к происходящему, свойственного бедняге Попову.

Начать с того, что Мишка… смотрел телевизор. Нет, он не то чтобы смотрел его в буквальном смысле. Сложно сказать, понимал ли он что-нибудь из происходящего на экране. Возможно, что-то и очень уж по-своему, но все-таки понимал. Во всяком случае, время от времени в его глазах вспыхивал слабый, едва заметный признак разума.

У меня немедленно навернулась слеза умиления, которую тут же спугнула мысль, что Мишку может привлекать всего-навсего яркость красок и быстрая смена картинок на экране. Но это уже что-то, упрямо подумал я и выключил телевизор.

Мишка даже не пошевелился. Однако, к моему величайшему изумлению, проблеск разума в его глазах не исчез. Вместо ожидаемого равнодушия в них мелькнула тень самого настоящего разочарования.

Хорошенькая сестричка, состоявшая из сплошных приятных глазу округлостей, между тем вымыла яблоки, вытерла их салфеткой и подала мне. Я потоптался в растерянности, совершенно не представляя, что следует делать дальше. Потом взял Мишкину костлявую руку, вложил в нее яблоко и, проговаривая каждую буковку, доверительно сообщил:

– Яблоко.

Колесов оторвал взгляд от давно потухшего телевизионного экрана и – могу поклясться! – с любопытством взглянул на меня.

– Яблоко, – сказал он.

Я потерял дар речи и, кажется, забыл вздохнуть, потому что почувствовал приступ удушья. Фигуристая медсестра хихикнула.

– Он думает, что яблоко – это вы.

– Вы думаете, он думает? – совсем уж растерялся я.

– Конечно! – возмутилась сестричка. – Владимир Николаевич сначала боялся, что пациент просто повторяет сочетание звуков, знаете, так бывает. Но потом пришел к выводу, что слова он повторяет довольно осмысленно. Он их заново учит.