– Это он?
– Сергей Игнатьевич, – задыхаясь, говорила я. – Вы меня узнаете? Я Валерия Тураева. Вы помните Александра Степановича?
– Я никого не знаю, – визжал мужчина. – Отпустите меня. Иначе я позову милицию.
Земцов приблизил губы к его уху.
– Тебе лучше помолчать, – шепотом сказал он. – Если не хочешь больших неприятностей. Это ты видел? Он расстегнул свою куртку и что-то показал ему.
Кулаков сразу сник.
– Сейчас мы поднимаемся к тебе домой, – также шепотом продолжил Земцов, – и поговорим. У этой дамы, – кивнул он на меня, – есть к тебе один разговор.
– Я просто хочу выяснить некоторые вещи, – торопливо заговорила я.
– Я же сказал: мы поднимемся и продолжим, – сердито сверкнул на меня глазами Земцов.
– Да. Конечно.
В лифте Кулаков смотрел себе под ноги. По мертвенной бледности, разлившейся на его лице, было видно, что он cтрашно напуган.
Около своей квартиры он вставил ключ в замок и медленно повернул его.
– Ты дома один? – негромко спросил Земцов.
Тот кивнул.
Мы прошли в квартиру. На всем лежал отпечаток неухоженности. В тесном коридоре стоял большой темный шкаф с незакрывающимися дверцами, откуда торчал разный хлам.
– Пройдем в комнату, – предложил Земцов.
Кулаков распрямился и зачастил:
– Послушайте. Я ей-богу ничего не знаю. Я с теми делами давно завязал. И вообще не в курсе, чего и как. После смерти Степаныча я полностью отошел от всего.
Я нахмурилась. Земцов перевел взгляд на меня.
– Может, ты его расспросишь.
– Сергей Игнатьевич, я не собираюсь вас никуда впутывать. Насколько мне известно, Рысев отдал вам компромат на Хатонцева, – блефовала я. – И я хотела бы получить его. Как только бумаги будут у меня на руках, я сразу уеду из города, и вы больше меня никогда не увидите.
Кулаков мелко-мелко затрясся.
– Какие бумаги? Я ничего не знаю. Никаких бумаг у меня нет.
– Не может быть, – вырвалось у меня. – Мне сам Степаныч говорил, что оставил компромат вам.
– Нет его у меня, – упирался Кулаков.
Земцов наблюдал за нашей перепалкой.
– Валерия! Пройдите на кухню. Я сам с ним побеседую.
Я бросила на него быстрый взгляд. Другого выхода у меня не было.
– Ладно. Я выйду.
Я сидела в кухне и смотрела на клеенку в черно-бурых разводах. На маленькой кухоньке не развернуться. Грязная посуда свалена в раковину, а потрескавшийся кафель над плитой напоминал, что ремонта здесь давно не было.
Спустя какое-то время ко мне заглянул Андрей.
Он сел на табуретку и, опустив голову, молчал. Потом посмотрел на меня в упор и сказал:
– Похоже, ты влипла по-крупному.
– В смысле?
– Никаких бумаг нет.
– Я в это не верю.
– Доказательств-то у тебя нет, – усмехнулся он.
– Я сама с ним поговорю.
– С Кулаковым?
– Да.
– Давай-давай, – подначивал он меня.
Я по-настоящему разозлилась.
– Лучше бы сделал что-то путное, чем накидываться на меня с упреками.
Когда я вошла в комнату, Кулаков сидел, привязанный к стулу, и затравленно смотрел на меня.
– Сергей Игнатьевич! Я помню, Рысев сказал мне: он отдал компромат на Хатонцева вам. Я не могла ошибиться. Вспомните, пожалуйста, где могут храниться бумаги.
В глазах Кулакова что-то мелькнуло.
– Я правда не знаю. Но…
Я уцепилась за это «но»…
– Что? Напрягите память.
– Если только Рысев не положил этот компромат куда-то в мое отсутствие.
Я обвела глазами комнату, словно собираясь немедленно приступить к поискам.
– Здесь? У вас в квартире?
– Скорее, на даче.
Мы обменялись взглядами. Из почти врагов мы стали сообщниками.
– Александр Степанович часто бывал у вас на даче?
– В последнее время – да.
– Тогда едем туда. – Я вскочила со стула. – Зачем терять драгоценное время.
Сзади меня, в дверях, вырос Земцов.
– Ну что, узнала, где хранятся бумаги? – В голосе звучала насмешка.
– Пока нет, – мне не хотелось с ним препираться. Меня взволновало сообщение, что нужные бумаги могут в скором времени оказаться в моих руках.
– Ку… Сергей Игнатьевич говорит, что бумаги могут быть на даче…
– Да, могут, – подтвердил тот.
– И в чем проблема? Садимся в машину и едем.
– Так не пойдет, – покачал головой Кулаков. – Я поеду туда один, все просмотрю и привезу их.
– Почему? Мы отправимся вместе с вами, – резко сказала я.
– Она права, – поддержал меня Земцов.
– Я не могу рисковать, появляясь с вами на улице. Где гарантия, что вас не пасут?