Телохранитель, или Первое искушение

Все эти мысли молнией промелькнули в голове.

– Ничего. Что делать. Наших близких уже не вернешь, – тихо сказала я.

Лицо Андрея исказилось.

– Хочешь выпить? У Борьки всегда был неплохой запас спиртного, – предложила я.

– Давай.

Он подошел и сел рядом со мной.

Я достала из шкафчика водку и разлила в стаканы.

– Выпьем за Борьку. Помянем.

Мы выпили. Андрей сидел так близко, что я чувствовала его дыхание, тепло тела. Мне хотелось прижаться к нему.

– Андрей!..

– Что?

Он взял мою руку в свою и начал перебирать пальцы. Прикосновение его грубой обветренной руки было для меня нежнейшей лаской. Кровь сильнее застучала в висках, я опустила голову, чтобы скрыть смятение. Но он резко развернул меня к себе и провел рукой по лицу, медленно обводя каждую его складку, каждый изгиб, словно запоминая. Я перехватила его руку и прижала ее к щеке.

– Андрюша!..

Я плакала, не стыдясь слез.

– Как же я устала, как мне не хватало тебя!

Он внезапно застыл, будто мои слова вернули его к действительности, и, мягко отстранив меня, поднялся с диванчика.

– У нас мало времени, – cказал он глухим голосом, – нужно торопиться.

– Да-да, конечно. – Я шмыгнула носом, вытирая слезы. Больше мы не общались. Я быстро просматривала папки. В седьмой нашла то, что искала.

– Есть! – позвала я Земцова. – Нашла!

– Точно?

– Да. Ошибки нет. Это тот самый компромат. Убийца думал, что он хранил такой важный документ в каком-нибудь сейфе, а Борька просто запихнул эти бумаги в папку со своими стихами, даже не подумав спрятать их получше. В этом он весь. Очаровательный разгильдяй, – улыбнулась я краешками губ.

Земцов посмотрел на меня без улыбки, но в глубине его глаз плясали искры смеха. Борька был настолько легким, веселым человеком, что даже вспоминать его с хмурым или скорбным выражением лица никак не получалось.

Я встала.

– И что теперь?

Я задала вопрос и посмотрела на Андрея. Тем самым я как бы отдавала свою дальнейшую судьбу ему в руки.

– Теперь… – Он помедлил. Я слушала его, затаив дыхание. Конечно, самый вероятный вариант – это слова: «Я лечу в Омск». Это было самым вероятным и самым нежелательным. – Надо стереть отпечатки пальцев, которые мы оставили. Иначе нас быстро вычислят.

– Да, ты прав. – Я почувствовала облегчение. Еще одна маленькая передышка перед разлукой, и я должна радоваться. Так приговоренный к повешению радуется отсрочке.

Мы стерли, где могли, отпечатки пальцев.

– Вроде все, – сказал Земцов, обводя пространство взглядом.

Несмотря на то что обстоятельства, при которых мы снова встретились, были ужасны и чудовищны, я была рада тому, что судьба опять свела нас вместе.

Мы стояли и медлили.

– Выходим, – сказал Андрей. – Правда, навряд ли нам дадут спокойно уйти, – его губы скривились в усмешке. – Обычно Чалый не ходит один. Где-то его амбалы поджидают. Как пить дать.

– И что делать?

– Они наверняка караулят около входа. И о том, что их вожак убит, не знают. Иначе пришли бы сюда, – рассуждал мой спутник. – Тогда… надо уходить через другой вход. Он здесь есть?

Я покачала головой.

– Нет.

– Остается окно. Выбираемся через то, которое выходит на противоложную сторону. Хорошо, что первый этаж. Где оно? Ты тут лучше меня ориентируешься.

Я сглотнула.

– В кабинете.

– Идем. Уходим по-быстрому и тихо.

– Свет гасить? – cпросила я. – Когда я подъехала, он здесь горел.

– Нет, оставим как было. Раз в маленькой комнате горел свет – пусть горит.

…Мы выбираемся через окно со всей осторожностью, на которую способны. Вроде бы нас никто не видел. Вокруг никого нет, и мы снова смотрим друг на друга.

– Никого…

– Я на машине.

– Где она? Если около входа…

Я качнула головой.

– Нет. Я припарковалась у соседнего дома. – И махнула рукой в нужную сторону.

Андрей кивнул.

– Это хорошо.

Мы бегом бежим к машине. Я долго не могу справиться с зажиганием. Мои руки дрожат от волнения, а Земцов не делает никаких попыток как-то разрядить обстановку, успокоить меня.

– Может, поведу я?

– Давай, – охотно согласилась я, хотя раньше никому не давала водить свой «мерс».

Мы поменялись местами. Мне ужасно хотелось спросить, куда мы едем, но я боялась нарушить тишину, услышать не то, что хотела бы…

Мы ехали в молчании. Временами я украдкой смотрела то на Земцова, то на улицу за окном. Проезжавшие мимо машины освещали бесстрастное лицо Андрея, его крепкие руки, спокойно лежавшие на руле, и я вдруг поймала себя на том, что хочу ехать так вечно: мне не хочется, чтобы наше путешествие заканчивалось…