Венецианская блудница

– Тебе больно?

– Нет. Мне… божественно.

– И так? И так?

– Да, да! Ну еще, еще.

– Ты моя?

– Tвоя.

– Ты моя, Лючия?

Она только на миг задержала дыхание, почуяв неуверенность в его голосе. Может быть, сказать сейчас?.. Но разве можно остановить его, прервать эти восхитительные блуждания рук по ее телу, это медленное, с ума сводящее проникновение его – в нее.

– Ты моя, Лючия?

– Да, да…

И он восторжествовал над ней – как мог это делать только он. Только он… когда лежал в ее объятиях.

Часть V

ЛЮЧИЯ

25

Медовое лето

Лючия качалась на качелях. Качели поставили чуть не над рекой, на обрыве. «Как в Казарине», – улыбнулся князь Андрей в ответ на ее недоумевающий взгляд. Понятно, значит, в имении Александры были такие качели, и она любила рисковать…

Конечно, иначе, чем игрой со смертью, назвать эту забаву Лючия не могла. Немыслимым казалось вообще усидеть на этой зыбкой перекладине, держась всего лишь за веревки, и Лючия оттягивала «удовольствие», сколько могла. Но она не могла видеть этого недоуменного, мальчишески обиженного выражения в глазах мужа: ведь он хотел порадовать ее! – а потому, поручив себя заботам святой Мадонны, все-таки села на птичью жердочку, вцепилась в веревки и даже сумела выжать улыбку на похолодевших губах.

Князь Андрей, стоя за ее спиной и пятясь, сильно потянул на себя качели, толкнул… Лючия до крови прикусила губу, чтобы не позвать на помощь… снова толкнул – и Лючия вознеслась над обрывом, замерла, вернулась, вновь полетела, что-то крича, а может быть, и не крича, потому что перехватило горло.

В первые мгновения казалось, что она свалится с качелей и рухнет в синие волны или расшибется о землю, но как-то вдруг Лючия поняла, что воздух и движение держат ее крепче крепкого. Она даже и не заметила, когда страх прошел, оставив только потрясающее, невыносимое, до слез, до крика, ощущение свободы и счастья. Теперь она ничего не слышала, только как гудит, стонет просторный воздух вокруг, ничего не видела, кроме мощного колыханья темно-зеленой каймы противоположного берега и летучего, ослепительного сверканья реки…

Лето было в разгаре – медовое лето ее жизни! Все, что произошло с Лючией в России, можно было сравнить с одним случаем. Они много ходили с князем по имению и окрестностям – русские вообще много ходили пешком, сначала к неудовольствию Лючии, ведь она без привычки быстро уставала, а потом к восторгу, потому что округа была прекрасна. Итак, один раз, загулявшись среди золотистого солнца, легких теней и зеленых берез, они по тропинке вышли к плетню, за которым виднелся огород и стоящие там колодки пчел посреди кудрявой огородной зелени. Лючия остерегалась восклицать и спрашивать, что это за домики и что за мухи вокруг них летают.

– Возьмем сотов, – предложил князь Андрей и полез через плетень, окликая пасечника.

Лючия, подобрав юбки, ринулась за ним: эта пасека принадлежала ее мужу, поэтому ничего преступного они не совершали. Однако истинные хозяева ульев – пчелы, верно, судили иначе. Сначала они свысока поглядывали на пришельцев, неодобрительно жужжа. Князь Андрей отыскал в незапертой избешке глиняную миску с сотами и взял немного с собою в малую махоточку. Этого пчелы не одобрили и спустились пониже. Лючия раздраженно отмахнулась раз и другой… потом чаще. Князь Андрей, заметив, крикнул: «Ради бога, стой спокойно!» – но как она могла стоять спокойно, когда черно-желтые летучие враги свистели вокруг, как пули, и лезли прямо в лицо! Да и поздно было: хозяева ульев уже и сами утратили спокойствие и раздраженно стали нападать. Одна из них забилась Лючии в волосы, запуталась в них, жужжала и рвалась вон. Как нарочно, сегодня Лючия оставила длинные, густые кудри распущенными – и теперь напрасно трясла ими, чтобы освободиться от пчелы. В конце концов та вырвалась на волю, но не смогла не отомстить и ужалила Лючию в ухо.

Мадонна! Да ничего больнее и вообразить невозможно! Лючия принялась нещадно бить себя по голове, отчаянно визжа… движения ее взбесили пчел окончательно. Они напали на нее и на князя Андрея, всего перемазанного в меду, с таким неистовством, что молодая пара, отмахиваясь чем попало, опрометью бросилась из огорода.

По счастью, большинство пчел удовлетворились позорным бегством врагов, но две или три не успокоились до смерти, перед которой они крепко ужалили главного похитителя сотов.