Твой враг во тьме

Официальная версия была такова: «Атаман» отправился на очередную обкатку.

Когда Дмитрий уже садился за руль, пришел Андрей. Кинул рюкзачок к остальному багажу и сел впереди, неуклюже уложив на колени безжизненную правую руку и с вызовом уставившись на парней.

Серега Молодец дернулся было что-то сказать, но наткнулся на взгляд Андрея и отвернулся. Дмитрий тоже поймал этот взгляд, и, хотя Андрей молчал, все стало ясно без слов. Лицо у Разумихина было злое… бессильно-злое. Он тоже не мог заставить себя выговорить оскорбительное, уничтожающее: «Не место инвалиду там, куда едет Дмитрий. Еще неизвестно, чем обернется эта поездка, ему может понадобиться помощь, а не обуза!» Все трое понимали: Андрею больше невмоготу оставаться на запасных путях, жить половинной жизнью, таиться в тылу, когда привык быть на линии огня. И если его терпение выбрало именно этот момент, чтобы лопнуть, ну что ж, значит, для Дмитрия настало время платить по своим долгам.

Они выехали молча и молчали, наверное, полдороги, не глядя друг на друга, чувствуя странную тяжесть, навалившуюся на плечи. И только в Воротынце, когда, намерив сто восемьдесят километров, остановились перекусить и размять ноги, Андрей вдруг сказал:

– Спасибо тебе. – И совсем тихо добавил: – Спасибо, что понял: неохота в постели помирать.

– Ерунда, – прокашлявшись, ответил Дмитрий – Пробьемся как-нибудь!

Тяжесть исчезла.

– Это что же за марка? – Оживший абориген ходил вокруг «Атамана» чуть ли не в припляс, щупал его жадными руками, пинал шины, приседал, норовя вообще лечь плашмя, лишь бы заглянуть под днище. – А почему оранжевая? «МЧС», – прочел он, отделяя букву от буквы. – Это что за такая хренова чушь? А, мужики? Уж не с радиацией ли связано?

– С ней, родимой, – вкрадчиво отозвался Андрей.

Мужик отшатнулся:

– Правда, что ли? А пиво… пиво тоже было радиоака… радиокативное?

Дмитрий, боясь испортить забаву неуместным смешком, полез за руль.

– А это, – ответил Андрей мрачно, – ты узнаешь через три дня. Вскрытие покажет. Но, говорят, водка это дело нейтрализует. Так что лечись!

И прыгнул на свое место, не слушая жалобного вопля:

– Да где ж я денег на бутылку возьму? Вы сгубили, вы и лечите!

– Сурово ты с ним, – усмехнулся Дмитрий, когда деревня Камышанка и ее обитатель остались далеко позади. – Безжалостно, сказал бы я!

– А, надоело это мурло, – отмахнулся Андрей. – Ну и чмо… Слушай, ты заметил: ветшает народишко! Раньше в такой вот глухомани можно было найти чистейший русский тип…

– Да тут же Чувашия, где ты русский тип возьмешь? – перебил Дмитрий.

– Какая разница – Россия, Чувашия? Думаешь, среди чувашей нет здоровяков и красавцев? А полукровки, так те вообще – глаз не отведешь.

– Ну, может, это чмо – печальное исключение, – попытался утешить Дмитрий.

Но Андрей качнул головой:

– Да нет, я уже сколько раз замечал: деревня хиреет. Пьют, собаки, много, не столько вкалывают с утра до вечера, сколько пьют. Причем как пьют? Сколько будет налито – столько и будет выжрано. Меры не знает никто, абсолютно никто. В городе еще как-то не так люто хлобыщут, а за деревенским столом даже как-то неприлично говорить: все, мол, больше мне не наливайте. И ты думаешь, дело только во внешности? Мозги вянут! У них же одна извилина на всех собутыльников, и та укороченная!

– А барышни тут приглядные, даже очень, – возразил Дмитрий.

– Могущество российское женщиной прирастать будет, – согласился Андрей. И поморщился, вслушиваясь в жуткий голос однофамилицы знаменитого русского пророка и авантюриста начала века, вдруг взревевшей из приемника. – Только не этой женщиной. Я выключу, ладно? Или поискать что-нибудь другое?

– Ну поищи, – согласился Дмитрий.

Андрей шарил по эфиру, но тот, как назло, был весь заполонен сверхтяжелым роком. Иногда, правда, проскакивали бойкие мелодии, однако текст шел сплошь на незнакомом языке, напоминающем птичье щебетанье. И вдруг прорезался мужской голос:

– …оранжевый! Оранжевый, говорят. Керя, ты ухи протри: желтый такой, ну желто-горячий автомобиль ихий! Понял?

Рука Андрея дрогнула, нечаянно сбив настройку. Друзья переглянулись.

– Это не про нас? – прищурился Андрей и начал медленно шарить настройкой по эфиру.

Голос мельтешил, пропадал, путался с утробным завыванием певицы, потом вдруг снова прорезался совершенно отчетливо:

– Двое мужиков. Во, здоровущий один, а другой хиляк, вы его на мизинец возьмете.