Твой враг во тьме

– Ишь, какая боевая! Чья такая? Не знаешь, Геннастый?

Геннастый, только что с восторгом созерцавший процесс спаивания петуха, точно такими же квадратными глазами уставился на Лёлю и вдруг пошел, пошел к ней, пошевеливая растопыренными пальцами и явно намереваясь познакомиться с девушкой на ощупь.

– Гляди! Ты гляди! Чья такая соска?

– О! – удивился тот, что держал Лёлю. – Не твоя? А я думал, твоя… Ну, раз не твоя и не наша, значит, ничья. А раз ничья, значит, общая. Вдуем ей, Геннастый? Ты как?

– Я – за, – кивнул Геннастый, поднимая руку, как на собрании. – Давайте, валите ее. – И начал споро расстегивать штаны.

– Эй! – возмущенно взвизгнул пегий. – Я за ней первый двинул, я ее первый и начну. А вы, пацаны, знай очередь занимай, кто крайний да кто последний.

Тут в онемевшей от ужаса Лёле наконец-то прорезался голос.

– Вы что? – сипло выкрикнула она, изо всех сил отбиваясь от рук, неумолимо гнущих ее к земле. – Пустите, кому говорю! Да пустите же!

Двое сжимали ее руки и втискивали голову в землю, больно выдирая волосы, третий расталкивал бьющиеся ноги, а Геннастый, расстегнув ширинку, уже мостился сверху. А она все никак не могла поверить, никак… И вдруг, совершенно потерявшись от страха, истошно завопила, срывая голос:

– Ди-ма-а! Мамочка! Спасите!

В ту же минуту тяжесть, навалившаяся ей на грудь, волшебным образом слетела, Лёля хрипло втянула воздух – и увидала над собой рыжее толстощекое лицо с небольшими ярко-зелеными глазами:

– Чего орешь? Чего тут разлеглась?

Незнакомец в майке, тот самый, что забавлялся с петухом, схватил Лёлю за руку и резко вздернул:

– Ну, говори! Чего в грязи разлеглась, как свинья с поросятами?

– Они… они меня… – задыхаясь, хлюпала слезами и словами Лёля. – Они меня… хотели…

– Чего хотели-то, не пойму? – прогудел ее спаситель. – Вы чего, хлопчики, девку обидели?

Он грозно повел взором – и Лёля увидела своих обидчиков, скоромно подпиравших забор, словно школьники стенку перед кабинетом директора. Нечего и говорить, что штаны у всех уже были приведены в приличное состояние, и только пегий суетливо дергал заевшую «молнию», примирительно бормоча:

– Да мы чего? Да мы ничего, господин староста. Шли себе, никого не трогали, глядь – посреди дороги девка валяется. Ну, мы давай ее подымать, чтоб не простыла часом, а она возьми да заори. Невесть чего, знать, подумала!

У Лёли снова подкосились ноги – однако отнюдь не из-за этого дурацкого вранья.

Господин староста! Значит, этот ражий мужик – тот самый Ноздрюк, которого так боялась баба Дуня? Лёля вспомнила пудовый кулак, сдернувший со стола бутыль с первачом (не им ли был совращен злосчастный Петька?), вспомнила толстый, как бы негнущийся голос…

Да как же можно было не узнать старосту сразу? И как так произошло, что, убегая от него, она угодила прямиком к нему в лапы?

Лёля попятилась, кося через плечо. Нет, бесполезно и мечтать о бегстве. Не прорваться. Одна надежда – Ноздрюк не сообразит, кто она… Одна надежда, что он круглый дурак, да?

– А ты не бойся, девушка, – пробормотал староста с опасной ласковостью. – У нас ребята хорошие. И уважительные. Дружка моего сильно уважают, верно, ребята?

Что-то свистнуло, словно взрезало воздух, и Лёля увидела, что Ноздрюк держит в руках кнут.

– Да мы и вас уважаем, господин староста, – проронил Геннастый, не отводя взгляда от тонкого хвоста, скачущего в пыли, словно живой. Движения кисти Ноздрюка даже не было заметно, а ременная змейка резвилась, извивалась, подпрыгивала и приплясывала, словно и впрямь дрессированная змейка по звуку дудочки-вагуды индийского факира. – А уж дружка вашего – само собой. Кто не помнит, как вы этой плеточкой бычка бабки Дуни надвое разделали?

– Ну да, – спокойно кивнул староста. – А при надобности и человека со всего плеча разделаю. Желаете, поспорим?

– Да мы верим, верим, господин староста, – загалдели мужики.

Лёля смотрела на своего спасителя с благодарностью, смешанной со страхом. Больно укололо упоминание о бабе Дуне… Она надеялась, что мужики теперь разбредутся кто куда, однако никто не двигался с места. Может быть, ждали на то дозволения старосты?

Ну а тот не спешил давать такое разрешение – поглядывал на Лёлю с откровенной насмешкой.

– Откуда же ты взялась такая, а? Вроде не наша – не наша, верно, мужики?

– Не наша, не наша, своих мы всех знаем, – вразнобой отозвались те.