Гардемарин в юбке

– Вот теперь ты этим и будешь заниматься, раньше мой свекор следил за садом, да только умер он, а я совсем не умею, – улыбнулась Ника и посмотрела на Степана. Это был совершенно другой человек: в ее спортивном костюме он выглядел даже немного щеголевато. Виктор вчера постарался и подстриг его как можно аккуратнее, получилось неплохо. Он подарил новоиспеченному садовнику свою бритву, которую прихватил из дома, когда его откомандировали сюда, чтобы он дожидался Веронику. Чисто выбритый и вымытый, Степан выглядел очень милым и смешным старичком, хотя он Веронике говорил, что ему только шестьдесят лет. Она немало видела мужчин в таком возрасте и прекрасно понимала, что, если бы Степан жил не так, как жил, он был бы вполне интересным мужчиной.

– Дядя Степа, я надеюсь, ты в церкви на паперти сегодня не стоял? – улыбнулась Вероника и посмотрела на садовника плутоватыми глазами.

– Господь с тобой, девонька, я не глупый, все понимаю. Зачем же мне теперь побираться, когда все у меня есть – и кров и еда? Да и тебя подвести разве ж можно? Люди здешние быстро узнают, что я твой садовник. Что тогда скажут, если увидят меня на паперти?

– И зарплата будет, я же обещала, – напомнила Ника.

– Ни к чему она мне, зарплата-то. Куда мне ее тратить?

– На всякий случай, мало ли что в жизни произойти может, – сказала Вероника, вспомнив, что в течение последнего года уже несколько раз была на волосок от смерти. И если с ней что-то случится, Степан опять окажется на улице. «Что за дурацкие мысли лезут в голову?» – сплюнула через левое плечо Вероника.

– О чем-то плохом подумала? – улыбнулся мужчина. – Гляжу, плюешься.

– Да лезет разная чушь в голову, – махнула девушка рукой. – Не обращай внимания, давай-ка лучше на еду наваливайся, – и Вероника пододвинула садовнику тарелку с пловом.

Она приготовила его вчера поздно вечером, почти ночью, потому что ее замучила бессонница. События последних дней настолько ее разволновали, что сон как рукой сняло. Степан встал из-за стола и пошел в ванную, а когда помыл руки и вернулся, Ника, чтобы его не смущать, вышла из кухни. «Пусть спокойно поест, уж очень он стеснительный», – подумала девушка, улыбнувшись.

День прошел почти без происшествий, если не считать того, что во второй половине дня приехал Роман. Он буквально исходил злостью, а Вероника как ни в чем не бывало нагло улыбалась ему прямо в глаза.

– Надеюсь, что ты будешь благоразумна и поедешь в городскую квартиру, – как можно спокойнее проговорил Роман, у которого внутри все бушевало, когда он видел эту нахальную улыбку.

– И не подумаю, что я там забыла? Мне нужен свежий воздух после перенесенного стресса, – не моргнув, издевалась Вероника.

– Ты что, не понимаешь, что тебе вообще может не понадобиться воздух, если ты здесь останешься?

– Лучше я останусь здесь и буду вздрагивать от каждого шороха, чем поеду с тобой, чтобы вы с Никитиным упекли меня в камеру.

– Я подозревал, что ты дура, но не думал, что настолько! – разбушевался совсем Роман.

– Не дурей тебя, право, законник фиговый! – ответила Ника. – Что ты вообще позволяешь себе в последнее время? На протяжении последних суток только и слышу, насколько я непроходимо тупая. Кто тебе дал право разговаривать со мной в подобном тоне? Я тебе кто? Жена? Нет, не жена! Вот и ты мне никто, и звать тебя никак. Что хочу, то и делаю, где хочу, там и живу, это мое личное дело, и прошу оставить меня в покое. Я думала, ты мне будешь во всем помогать, а получается так, что мне приходится бегать от тебя через окно. Это же настолько смешно, что даже не вызывает улыбки! Да, может, я и виновата в том, что раньше времени спровоцировала преступника, я знаю, что язык мой – враг мой, но это совсем не дает тебе права называть меня чертовой куклой и непроходимой дурой, да еще при посторонних людях. Я не заслужила подобного обращения, и никому, слышишь, никому не позволю так обращаться со мной. Ты лучше на себя посмотри! Всего-то ты боишься, трус несчастный!

– Что? – зарычал Роман и уже сделал шаг по направлению к Веронике, но она в мгновение ока скрылась за дверью ванной и щелкнула замком.

– Ребров, уезжай подобру-поздорову, пока мы с тобой не подрались. Если дело дойдет до рукоприкладства, ходить тебе с расцарапанной физиономией, это я тебе гарантирую. Сказано же тебе, что никуда из своего дома я не двинусь, хоть убей, – говорила Ника из-за двери, чувствуя себя в полной безопасности.