Гардемарин в юбке

Мужчина сосредоточенно окапывал деревья, а Дуська лезла к нему на лопату. Она принимала это за игру, а садовник терпеливо ей подыгрывал, хотя болонка ему ужасно мешала.

– Дуся, ты что это мешаешь человеку, не стыдно тебе? – пожурила Ника свою собаку.

– Ничего, пусть прыгает, мне с ней веселее. Я тут гляжу, за забором ухажеры ее собрались, обскулились все. Ты за ней приглядывай, она маленькая, а там вон какие кобели. Будешь потом неизвестную породу воспитывать, – смеясь, говорил Степан.

– Нет, на улицу она не выходит, ей сада достаточно. Была раньше дыра, она через нее лазила, а теперь все, заделали, а чтобы перепрыгнуть, ростом не вышла, – успокоила Ника садовника.

Она вернулась в дом и пошла в свою комнату. Поставила рядом с кроватью бутылку с минеральной водой и пепельницу, улеглась, чтобы окунуться в очередной детектив любимой писательницы Дарьи Донцовой. Уже через несколько минут Веронику никакими силами невозможно было оторвать от книги, и она перестала замечать, как летит время. Уже когда совсем стемнело, в проеме двери показалась голова Степана.

– Чем собаку покормить? – тихо спросил садовник.

– Там, в холодильнике, консервы стоят, на одних собака нарисована, а на других кот, открой и положи в миски. Для себя тоже что-нибудь найдешь… Такая книжка – супер, не могу оторваться, так что хозяйничай сам, дядя Степан, ладно? – не отрываясь от чтения, проговорила Ника.

– Читай, читай, справлюсь, – успокоил Веронику Степан и скрылся за дверью.

Девушка поудобнее устроилась на подушке и понеслась следом за Дашей Васильевой разоблачать преступника.

Глава 32

На следующее утро Вероника встала пораньше, хотя далось ей это с большим трудом. Читала она до двух ночи, поэтому сейчас еле разлепила веки. Ей очень хотелось зашвырнуть в окно будильник, который монотонно издавал пикающие звуки, но, пересилив лень, Ника оторвала голову от подушки.

– Давай, дорогуша, поднимайся и вперед на водные процедуры! Примешь душ, выпьешь крепкого кофе и сразу станешь человеком, – приказала себе Ника, вскочив с кровати.

Через полтора часа она уже сидела в электричке, которая несла ее к столице со скоростью сорок километров в час. По вагонам, как всегда, бегали коробейники и предлагали свои никому не нужные товары, которые даже если кто-то и покупал, то пользоваться ими не мог: как правило, все, что продавалось, не имело отношения к тому, что рекламировалось, кроме, наверное, газет. Но даже и тут предприимчивые старички ухитрялись подсунуть несвежий номер.

Следом за продавцом гелевых авторучек, в которых гель заканчивался на второй строчке, в вагон на инвалидной коляске въехал пожилой мужчина в тельняшке и браво сдвинутой на затылок бескозырке. Он развернул мехи своей гармони и не запел – заорал, перекрывая стук колес электрички:

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!

Сзади него стояла благообразная старушка, которая держалась за ручки коляски и отбивала ножкой в такт музыке. После того как номер был виртуозно исполнен, «морячок» сдернул бескозырку с головы, а старушка покатила коляску по вагону. В головной убор сыпалась мелочь, и даже падали иногда бумажные деньги. Никто из пассажиров не остался равнодушным к такой душевной самодеятельности. Рядом с Вероникой сидел бочкообразный господин, смахивающий на бегемота, живот которого покоился у него на коленях, и недовольно ворчал:

– Развелось побирушек, никаких денег на них не напасешься, если всем подавать.

– Какой же он побирушка? Он свой талант продает и насильно ни у кого не отбирает. Хотите – дадите, не хотите – вас не заставляют, – возразила молодая женщина, сидящая напротив.

– Какой талант? Так и я смогу надрываться. Вы только поглядите, сколько ему в шапку уже насыпали, и это только в одном вагоне, а в электричке их десять, вот и посчитайте, – раздраженно прошипел бегемот.

– А вам завидно? – съязвила женщина.

Бегемот посмотрел на нее презрительным взглядом, недовольно засопел и отвернулся к окну. Вероника положила в бескозырку пятьдесят рублей и заметила, как алчно сверкнул глаз соседа. Она спрятала улыбку и уткнулась в журнал.

Некоторое время спустя электричка подъехала к Белорусскому вокзалу. Вероника вышла из душного вагона, тут же купила себе фруктовое мороженое в стаканчике и присела на лавочку. По спине ее стекали струйки пота, и девушке ужасно захотелось прямо здесь, на глазах изумленной публики, снять с себя прилипшую к телу футболку. Благоразумие взяло верх, и Ника, прикончив мороженое, отправилась к метро. Через тридцать минут она уже выходила из него и пешком шла к Институту Склифосовского. Ей не терпелось узнать, есть ли какие-то изменения в состоянии здоровья Вадима. Когда она постучалась в кабинет Виктора Ивановича, он принял ее как старую знакомую и начал расспрашивать о новостях. Вероника рассказала ему все без утайки, и на душе стало чуть легче.