Гардемарин в юбке

Вероника нервно посмотрела в зеркало заднего обзора. За ней ехало много машин, поэтому определить, есть за ней слежка или нет, было практически невозможно.

– Ладно, как поверну к поселку, сразу будет видно, едет кто-то за мной или нет.

На повороте к Марсову она немного притормозила и посмотрела, не сделал ли кто-то точно так же. Ничего подозрительного Ника не заметила, поэтому, облегченно вздохнув, поехала дальше. Возле демидовского дома Вероника остановилась и вышла из машины. Ворота были закрыты, поэтому въехать во двор она не смогла. Оставлять машину на улице ей не хотелось: еще свежо было воспоминание об испорченных тормозах. Перспектива влететь в какой-нибудь бетонный столб, после которого не соберешь костей, Нике совсем не нравилась.

Она подошла к калитке в воротах и подергала. К ее радости, она была не заперта, и Вероника беспрепятственно вошла во двор, посмотрела на дом: он стоял совершенно безмолвный, даже шторы на окнах были задернуты.

– Брр, – передернулась Ника. – Прямо как в склепе. До чего же неприятно здесь находиться. Совсем еще недавно этот дом был наполнен веселыми голосами и освещался ярким светом, а сейчас он больше похож на замок с привидениями.

Она решительно шагнула к двери и уже хотела ее открыть, как на пороге показался человек, которого Вероника никогда прежде здесь не видела.

– Добрый вечер, я к Зое Ефимовне, она меня ждет. – Вероника не мигая уставилась на мужчину.

– Проходите, если ждет, – пожал тот плечами. – Я, собственно, уже ухожу, мое присутствие здесь больше не нужно.

– А вы кто, если не секрет? – полюбопытствовала Ника.

– Какой же может быть секрет? Я душеприказчик семьи Демидовых, меня сегодня вызвала к себе Зоя Ефимовна, вот я и прибыл, а сейчас уже убываю, – улыбнулся мужчина, и эта улыбка сделала его лицо очень милым и приветливым.

– Что-то серьезное? – спросила Вероника как можно беспечнее, делая вид, что задала этот вопрос ради праздного любопытства.

– На этот вопрос, милая леди, я отвечать не имею права, вы уж меня простите. Пожалуйста, проходите, Зоя Ефимовна на втором этаже, она не совсем здорова, поэтому лежит в постели.

– Спасибо, я непременно пройду, только сначала мне бы хотелось загнать мою машину во двор. Я так понимаю, что вон тот красивый «Мерседес» принадлежит вам?

– Да, это моя машина, – не без гордости кивнул мужчина, будто говорил о своем ребенке, который уже в годовалом возрасте знал таблицу Менделеева.

– Вот и отлично, вы сейчас будете выезжать, а я как раз заеду, – обрадовалась Вероника.

Она бегом выскочила за ворота и села за руль. Ворота плавно отъехали в сторону, и Ника увидела садовника, с которым познакомилась в тот день, когда Юлю арестовали. Он тоже узнал девушку и приветливо помахал ей рукой. Ника загнала машину во двор и вышла.

– Здравствуйте, Федор Иванович. Как вы здесь живете-поживаете?

– Да я-то живу, что мне сделается? Вот только хозяева мои мрут, как во время чумы. Ой, не нравится мне все это, ой как не нравится, – сокрушенно покачал головой садовник. – Вот сегодня Софья Ефимовна померла, царство ей небесное. Безропотная была женщина, бывало, ходит по саду тихонечко так. Или сядет на лавочку, очки на нос нацепит и Чехова читает. Любила она классику, сколько раз видел, как она украдкой платочком слезы утирает. До самой смерти так романтиком и пробыла. Она не очень разговорчива, но со мной иной раз и побеседует. «Знаете, – говорит, – Федор, думаю, что свое счастье я сама упустила. Молодая когда была, мне один офицер предлагал руку и сердце, а я отказала ему, сестру свою послушала. Она говорила, что он недостоин меня и вообще не пара. А как он был красив, какие стихи мне читал, какие цветы дарил». При этом она томно вздыхала и закатывала глазки и в такие моменты напоминала мне чеховскую барышню. Жалко ее мне очень, прямо в себя прийти не могу. Ведь сейчас почти весь дом на мне, и готовить тоже приходится. Как вернулись мои престарелые барышни после похорон, так, считай, из своих постелей и не вылезали. Я, конечно, делаю, что могу, но ведь тоже уже немолод.

– Неужели никто из знакомых не приезжает? – удивилась Вероника.

– Разбежались все, как крысы с тонущего корабля, – вздохнул садовник. – Только вон доктор и заходит, это сосед который. Он и сиделку из клиники присылал. Но Зоя Ефимовна наотрез отказалась от ее услуг и отправила женщину обратно. Как уж она объяснила свой поступок доктору, мне неведомо, только больше он никого не присылал. Вот теперь и кручусь я здесь сам. Правда, мне одна женщина помогает, она в местном магазине продавцом работает, вечером всегда забегает, продукты приносит, чаю со мной выпьет да приготовит чего. Мир не без добрых людей, слава богу, – вздохнул Федор Иванович. – А ты проходи, проходи, милая, Зоя Ефимовна в спальне своей на втором этаже. Доктор недавно уехал, уговаривал в больницу лечь, но она ни в какую. «Дома, – говорит, – умирать буду, а не на казенной постели». Она ведь какая? Сказала, как отрезала. Врач ей там кучу лекарств оставил, а она только ухмыляется. От такого, говорит, количества и здоровый человек загнется. Вроде завещание она сегодня написала, меня в свидетели позвали, да еще доктора, который на «Скорой» приехал. Ты уж прости, милая, только с меня слово взяли, что не имею права разглашать тайну завещания.