Главный приз

Юлия шла впереди него по узкому вагонному коридору, левой рукой придерживая подол своего длинного балахона, а правой чуть касаясь стенки вагона, и Виктор уставился на эти пальцы, чувствуя какое-то смутное беспокойство… недоумение какое-то. Ну да, как же он раньше не заметил! Она не носила кольца. Она вообще не носила никаких украшений, но главное — у нее не было обручального кольца. И не похоже, что она сняла его недавно. На пальце не было заметно ни малейших следов того, что она вообще его носит. Когда Катька снимает кольцо, у нее на пальце обязательно заметна полоска — кожа на этом месте чуть светлее и даже как бы чуть глаже. А у Юлии все пальчики одинаково покрыты легким ровным загаром, никаких следов от кольца. На запястье левой руки — светлая полоска, как от браслета или, скорее всего, от часов. А на правой — ни-че-го. Спокойно. Может быть, это ничего и не значит. И в конце концов, какое ему дело до всего до этого?!

— Понял, да? — зашипела Катька ему в ухо, цепляясь за его локоть и почти наступая ему на пятки. — Нет, ну ты понял? Натуральная чесуча!

— Да ты что?! — Виктор изобразил потрясение и покосился на Катьку. Выражение лица у нее было почти хищное. Ой, бабы — дуры. — Чесуча? Натуральная?! Не может быть… А что это такое?

— Дубина. Тундра. Лапоть. — Катька презрительно засопела, отцепилась от его локтя и отстала на шаг.

В вагоне-ресторане они оказались единственными посетителями. Вообще-то ресторан был уже закрыт, но Алан каким-то хитрым способом уговорил директора — или как там его называют? — не только открыть ресторан, чтобы купить что-нибудь в буфете, но и накрыть столик на четверых, и на этом столике уже стояли бутылка токайского, и большая ваза с яблоками, персиками и виноградом, и в блюде — нарезанный крупными квадратами лаваш, и даже лежало меню в черной кожаной обложке.

— Как это тебе удалось? — Виктор изумленно поднял брови, хотя на самом деле давно уже перестал изумляться способности Алана уговорить кого угодно на что угодно.

— Наверное, сказал, что он Билл Клинтон, — ехидно предположила Катерина. — Или пообещал жениться на главной начальнице.

— Нет, — серьезно возразил Алан. — Я сказал, что я… как это?.. на-ло-го-вый инспектор. Джулия, ты очень красивая с платьем и с этим… украшением, да? Бусы. Возьми программу, выбирай, что будем обедать.

— А мне Катино платье больше нравится, — призналась Юлия со слабой смущенной улыбкой, принимая из рук Алана меню и машинально открывая его. — Я люблю крепдешин, тем более белый… и фасон замечательный… и исполнение безупречное…

Она смотрела в меню, а сама говорила так, будто меньше всего думала о замечательных фасонах. Виктору показалось, что у нее опять почему-то испортилось настроение, и он с досадой признался себе, что, будь она его пациенткой, он уже давным-давно знал бы все причины ее печалей… Будь она его пациенткой, он заставил бы ее говорить, и смеяться, и плакать ему в манишку, и она поблагодарила бы его на прощание, а он проводил бы ее до двери кабинета, пожелал бы удачи и забыл бы через две секунды… Или не забыл бы?

— Я ничего не хочу, — сказала Юлия, захлопывая папку с меню и протягивая ее Катерине. — Я вообще есть не хочу. Жарко. И платье мое мне не нравится. Честно говоря, я его продать хотела, но не успела перед отъездом. И мама Нина приказала, чтобы я его хоть раз надела. И не бусы это вовсе, а вышивка.

Точно — настроение у нее испортилось. Глаза совсем потемнели, никакого золотого ободка вокруг зрачка не заметно, и взгляд чуть ли не враждебный. И лицо, такое спокойное все время, теперь почти сердитое… или испуганное? Да нет, чего бы ей бояться… Хотя с чего бы ей и сердиться тоже?

Катерина прервала размышления Виктора, торопливо вскочив и бесцеремонно потянув его за руку:

— Вить, давай-ка мы местами поменяемся, а? Нам с Юлей пошептаться надо кой о чем. И вообще, мужики, вы сами выберите что-нибудь. Мне все равно. Хорошо бы солененького… И мороженого. У них мороженое есть? Юль, ты мороженое любишь?

— Я правда ничего не хочу, — начала Юлия, но Катерина нетерпеливо махнула рукой и, усаживаясь рядом с ней, сунула меню Виктору.

Подошла усталая, полусонная от жары официантка, и Виктор, в меру сил помогая Алану пробуждать интерес к жизни в этой сваренной всмятку тетке, не очень понимал, о чем там вполголоса говорят Катька и Юлия.

Чесуча, вышивка… или выставка? Очень дорого. Очень недорого. Не очень дорого. Ну да, Катька от платья обалдела. Неужели выцыганивает? Ой, Катька, стыдобища, давно тебя не пороли… Хоть раз подумала бы своей головой, как это все выглядит.