Яд вожделения

Алена не смогла сдержать жалости: ох, сколько ему еще предстоит узнать о ней! Ведь она была замужем, и на ней еще висит подозрение в убийстве Никодима. Если Ульяна снова примется запираться, Фокля и Маркел подымутся за нее горой, так что не миновать через некоторое время графу Дмитрию Никитичу увидеть в своем доме стражников, которые придут за его внучкой… беременной распутной девкою! Это она знает, что во чреве у нее – ребенок Егора, а кто еще может в это поверить? Ведь для всех она была содержанкою фон Принца, так что поди докажи, чье это дитя!

И Егор…

Вспомнив его отчаянное лицо, его обезумевшие глаза там, у клетки, Алена почувствовала, что слезы сейчас брызнут из глаз, и торопливо опустила веки. Вчера он жизнь готов был отдать за нее… а сегодня? Не только ребенок связывает и разлучает их, не только! Теперь она вспомнила, с каким странным выражением смотрел на нее Егор, услышав Ульянины слова о брате и сестре. Если он тогда поверил Маланье, если видел портрет Алениной матери, значит, мог догадаться о последствиях, которые повлечет за собой возвращение Алены в дом деда. Прежде он был единственным, пусть и приемным, сыном графа, единственным его наследником. Tеперь появилась Алена: с ее смутной родословной, с ее темным прошлым, с плодом ее чрева, зачатым неведомо от кого…

Из последних сил поглядев на Богданова, Алена прошептала:

– Умоляю, сударь… Я нынче совсем слаба, мне не снести этих новостей. Позвольте передохнуть хоть часок, после продолжим…

Богданов с готовностью попятился, замахал руками:

– Прости, милая! Отдыхай, отдыхай – ведь у нас вся жизнь теперь впереди!

Он торопливо вышел. Алена откинулась на подушки и как можно крепче стискивала ресницы, пока не послышалось Катюшкино обиженное фырканье, а затем и за нею не закрылась дверь. Но Алена еще некоторое мгновение полежала, наслаждаясь мягкостью и удобством постели, тонким ароматом цветов, которые в изобилии украшали эту комнату, легким ветерком, врывавшимся в приотворенное окно: день был не по-сентябрьски тепел.

Бабье лето… Последняя сласть бабьего лета! Ну что же, хоть в этом Алене повезло: не промокнет.

Она села – и тотчас вновь повалилась на подушки. Ох, как повело кружить голову, как подступило к горлу! И не скажешь себе: ничего, мол, потерпи, скоро это кончится. Неведомо, куда заведет ее путь, который она намерена начать сейчас… неведомо, неведомо, когда он закончится!

Превозмогая себя, Алена встала и кое-как, по стеночке, дотащилась до окна. Выглянула, сторожась.

Красивый, разбитый на иноземный манер сад, где меж дерев белели мраморные статуи, лежал под окном. Внезапно всплыл в памяти разноцветный поток, кружащийся меж статуй и колонн в бальной зале меншиковского дома, они с Егором, свет нежности в его глазах – и Алена прикусила губу, чтобы не зарыдать в голос. Потом, потом. У нее еще будет время поплакать – вся жизнь будет! Теперь надо попросить господа о последней милости: чтоб позволил уйти отсюда незамеченной и помог добраться до дому прежде, чем ее хватятся. А потом – прочь из Москвы, от этих людей. Они и не знают, сколько горя для них таится в ее присутствии…

Но не идти же в одной полупрозрачной сорочке! Алена в отчаянии огляделась – и не поверила глазам, увидав на кресле скомканный как попало голубой бархат. Катюшкин плащ! Вот повезло! Вот счастье!

Набросив тонкую душистую ткань, Алена спрятала волосы – и вскочила на подоконник, цепляясь за плети дикого винограда, обвивавшие дом.

Она хотела спуститься медленно, осторожно, однако плеть хрустнула в руках, и Алена полетела с высоты второго этажа, уверенная, что судьба ее теперь – лежать на клумбе с переломанными руками и ногами. Однако что-то подхватило ее у самой земли, и изумленный голос проник в ее помутившееся сознание:

– Сударыня! Какое счастье! Я молил бога о встрече с вами и вот…

Алена подняла незрячие от страха глаза – и перекрестилась.

Перед нею стоял Mеншиков.

– Ангел! – пробормотал Александр Данилович, хватая руки Алены и покрывая их поцелуями, в то время как его торопливый взор окинул ее всю, с ног до головы, не упустив ни одной подробности туалета… вернее, отсутствия оного.

В синих глазах заплясали бесенята.

– Ого! – пробормотал он. – Ни на что подобное, поверьте, я не мог и надеяться! Похоже, вы куда-то очень спешите?

У Алены подогнулись колени, и она бухнулась в ноги лукавому знакомцу, да так стремительно, что на сей раз Меншиков не успел ее подхватить, и она уткнулась прямехонько в башмаки с золотыми пряжками.