Яд вожделения

Словом, стоило Алене пожалеть Фрица – и она поняла, что в завтрашний день глядит уже спокойнее. К тому же Фриц, даром что немец, был собою пригож: высокий, статный, светлоглазый, и Алена порешила, что будет представлять на его месте того беспутного и незабываемого Егорушку, с коим она год назад – всего лишь год! А чудится, жизнь миновала! – так самозабвенно любилась в Иванову ночь на лесной поляне.

Фриц – это не жилистый, малорослый Фролка, не волосатый, потный Никодим. С ним небось будет легче… И ведь всего только один раз! Авось и ни одного разу не будет, ежели лечение Фрицу впрок не пошло.

Подумала так – и от сердца отлегло. Авось да небось – первейшее русское успокоительное, похлеще валерианы действует!

* * *

И вот роковой день настал! Уже с утра Катюшка вела себя так, будто встала не с той ноги. Она дулась, капризничала, то принималась плакать, то язвила, то хохотала – словом, старалась изо всех сил, чтобы сделаться противной и Алене, и Фрицу… и даже себе самой. Отбыл Фриц из дому совершенно уничтоженный и притом взбешенный. Тотчас принялись увязывать богатства, хранившиеся в шкапу: Катюшка намеревалась отступить с поля боя как можно поспешнее.

Когда все было готово, она разоделась, напудрила с помощью Алены волосы, раскрасила личико – и отбыла на вечеринку, куда они были званы вместе с Фрицем, но, поскольку она наотрез отказалась туда ехать, пришлось отказаться и ему. Надо ли объяснять, что и это было частью задуманного плана, хитрой уловкою, которая подействовала на вернувшегося Фрица, как удар обухом?

Да, он выглядел изрядно раздосадованным, когда Алена чуть ли не с порога сообщила ему, что его ветреная возлюбленная в одиночестве укатила танцевать! В первую минуту ей показалось, будто она поспешила с известием и что он тут же кинется на этот бал, к «Катюшхен», однако достоинство немецкого рыцаря возобладало над порывом нежного любовника. Фриц сделал губы в ниточку и промаршировал в светлицу, служившую ему кабинетом.

Притаившаяся за стенкой Алена с замиранием сердца слушала, как он мечется туда-сюда, грохоча каблуками. Время уходило, но Фрицу под горячую руку она опасалась попадаться. Шуганет – и все, лопнут Катюшкины хитромудрые придумки, как должен лопнуть поясок! Поэтому она дождалась, пока за стеною стихло, и, отводя глаза от кивота, убранного шитыми жемчугом и каменьями убрусами, – стыдно было! – перекрестилась и осторожно торкнулась во Фрицеву дверь.

Послышались торопливые шаги, и Фриц распахнул дверь с таким радостным выражением, что Алена едва не бросилась прочь от раскаяния, накатившего жгучей волной. Он небось думал, что Катюшка воротилась!.. Лицо Фрица тут же разочарованно вытянулось:

– Это вы, Ленхен? Что-то слючилось?

«Эх, стыд под каблук, совесть под подошву!»

Призвав на помощь всю свою развязность, Алена сделала шажок вперед, Фриц принужден был посторониться, и она втерлась в комнату.

Неприметно огляделась. Фриц был аккуратен просто нечеловечески, всякая вещь у него всегда лежала на своем месте. Вот и сейчас: ничто в комнате не свидетельствовало о расстроенном состоянии ее владельца. Трубки, кисет, книги, макеты пушек – Фриц был артиллеристом. Правда, обивка на шелковой французской лавке, «канапе» называемой, помята, лежат листки с рисунками пушек, а на полу стоят башмаки. Верно, Фриц читал лежа. Как он, такой долговязый, ухитряется лежать на такой крошечной лавчонке? Как на этом – на этой? – канапе вообще можно лежать? Впрочем, именно сие Алене и предстоит вскоре выяснить, ибо ни одного предмета, на коем можно творить любодейство, в комнате не было. Стулья узкие; разве что стол, но на нем все разложено и расставлено в безупречном порядке, который Фриц вряд ли захочет нарушить даже в порыве неудержимого желания! Однако пока что Алена возбудила в нем отнюдь не желание, а скорее раздражение. Заметив, что он недовольно хмурится, Алена прикрылась, как щитом, книжкою.

– О, герр Фриц, прошу у вас прощения за назойливость… Но я читаю сие замечательное сочинение доктора Хрюндига о применении трав в лечении болезней и никак не могу перевести некоторые слова.

Фриц взглянул на Алену не без интереса. Он, конечно, знал, что подруга его любовницы сведуща в травах, а когда она в одночасье свела пять бородавок с его ладони, завязав над каждой шелковинку и зарыв их потом в навоз (как шелковинки сгнили, так и бородавки сошли!), Фриц стал относиться к ней даже не без некоторого почтения. Но чтоб читать печатное медицинское сочинение на немецком языке! И где она его только раздобыла?