Причуды богов

– Да коли не верите, пойдите да сами поглядите, барыня! – запальчиво выкрикнул он. – Я отродясь не врал, поздно начинать-то!

Слышать слово «поздно» из уст двадцатилетнего парня было, конечно, устрашающе, и Юлия, не сдержавшись, прыснула. Антоша вовсе насупился, сел на крыльцо, принялся ковырять землю щепкою.

– Ну ладно, не дуйся, а то лопнешь, – примирительно сказала Юлия. – Пойду погляжу твое вино.

– Мое! – возмущенно пискнул Антоша, но Юлия уже пошла в дом.

Ей пришлось скрепить сердце, прежде чем войти в эту спальню, где вчера страстно плясали огоньки свечей, а на полу валялось черное платье вперемешку с кружевным бельем.

В комнате все еще витал этот душный, сладковатый аромат. Только теперь к нему примешивался острый бражный дух. Ну и ну! Бочонок «мозельского» стоит как ни в чем не бывало. Но ведь его не было, не было, Юлия отчетливо помнила, его украли вместе с платьем… украли с платьем…

И снова что-то мелькнуло в голове, обожгло, да так, что она схватилась за виски.

Платье! То самое платье! Неужели Зигмунд прислал ей платье Ванды? Ее, конечно!

Юлия вчера снова видела его, это оно было, оно, женщины в таких вещах не ошибаются. Да нет, глупость! Выходит, те грабители, с которыми столь храбро расправилась Баська, забрали платье и вино лишь для того, чтобы первое вернуть владелице, то есть Ванде, а второе снова принести в ограбленный дом?

– Верно, попробовали, да не по вкусу пришлось, – усмехнулась Юлия, но улыбка замерла на ее губах.

Что-то словно бы пронеслось в воздухе… такое уже бывало с нею раньше. Осенило – вот оно, слово, и лучше не скажешь. Прозрение осенило ее своим крылом, и четкие, связные образы прошли в голове, уже не беспорядочно мелькая, а ровной чередой.

Платье. Все дело в нем. Кто ж еще так хорошо знал Юлию, чтобы предвидеть, как уязвит, как ранит ее присылка поношенного платья, пахнущего духами другой женщины? Рассчитанный удар! Надо полагать, с горя ей следовало бы выпить вина… чтобы сделаться послушною игрушкою в руках непрошеных гостей. Может быть, они и не убили бы ее, но после их визита Юлия оправилась бы не скоро.

А может быть, об этом узнали бы и другие. Узнало бы село! Может быть, комната была бы хорошо освещена, так что с улицы можно было бы увидеть, какую оргию устроила с двумя голыми мужиками жена русского графа! И впервые Юлия подумала, что и вчерашнее любодейство мог видеть всякий нескромный глаз, глянувший в сияющее, незанавешенное окно. Как-то все это… театрально.

Театрально! Освещение! «Как говаривал наш незабвенный пан Аскеназа, освещение на сцене – первое дело…»

Все происходящее – лишь сцена, на которой Ружа играет роль за ролью!

Юлия стиснула зубы. Как можно быть такой слепой, такой глупой?! Грабители, здоровенные мужики, ударились в бегство от одного тычка женских рук – вот уж воистину одним махом семерых побивахом! Да это все очередная мизансцена, выстроенная Вандой как запасной вариант на тот случай, если Юлия не станет пить и ее не удастся опозорить: храбрая Баська спасает свою хозяйку… чтобы потом с ее рекомендацией получить доступ в дом Дибича. Надо думать, если бы Юлия все-таки выпила вина, именно Баська «разогнала» бы насильников и «спасла» хозяйку, пока ее не «замучили» до смерти, – опять же заслужив ее вечную благодарность. И все по наущению Ванды, замыслившей убийство Дибича… Баська, значит, была всего лишь куклою в руках этой умнейшей, хитрой, коварной, как дьяволица, храброй, будто эскадрон гусар, всегда готовой рисковать, умеющей повелевать людьми, предусматривать все – и сметать со своего пути всякое препятствие… Вроде того, как вчера устранила Юлию, чтобы предаться страсти с Зигмундом. Понятно теперь, что никакой ни банник, ни лазьник, ни черт с рогами и в мыслях не держали запирать Юлию в бане, а потом выпускать – очень вовремя выпускать, чтобы она попала в зрительный зал в разгар финальной сцены. Конечно, это сделали подручные Ванды – возможно, те же самые, что «сражались» с Баськой. Но откуда могла проведать Ванда, что Юлия собирается в баню Зофьи?

И снова Юлия горестно усмехнулась: да не собиралась она в эту баню-то! Это ведь предложила сама пани Зофья, и выглядело все так естественно, что Юлия весьма охотно попалась на крючок.

Она нахмурилась. Что-то еще стояло за всем этим: за вчерашнею запертой дверью баньки, за множеством свечей, за бочонком с вином, за обнаженной Вандой, неистово скачущей на бессильно простертом теле Зигмунда… Было, было что-то еще, но сейчас она никак не могла сообразить, что это, не могла поймать новую догадку, которая ускользала от нее, подобно холодным, хитроумным расчетам Ванды.