Страшная сказка

Это был Родион, естественно, – в каждой бочке затычка со своей эрудицией. Соображучий, черт, Егор ведь тоже знает это французское выражение, означающее «ни то ни се», «чуть-чуть», «так себе». Однако знать – мало, надо уметь вовремя его вставить. Вот Родион это умеет. А просили его свое умение выказывать? Кто его просил, например?

Егору страсть как захотелось велеть этому болтуну заткнуться и не встревать больше со своими переводами, но все же удалось промолчать. Он еще не мог решить, как держать себя с этим наглым мужиком. Наглым – и в то же время оч-чень осторожным… Ведь там, на борту «Папаши Карима», Родион так и не спустился в трюм выяснять отношения. Волей-неволей Егору пришлось очухиваться и тащиться в кают-компанию. Однако Родион и на обеде, устроенном командой для страдальцев-гостей, держался как ни в чем не бывало: ни для него, ни для «Надюшки» Егора будто не существовало. Когда вернулись в Агадир, он тоже делал вид, будто совершенно ничего не произошло. Конечно, может быть, «Надюшка» ничего ему не сказала, хотя вряд ли: несколько взглядов исподлобья – стремительных, оценивающих – Егор все же перехватил. Скорее всего сладкая парочка никак не могла решить, как поступить в этой странной ситуации, и пока выжидала, принюхивалась к Егору.

Подобная нерешительность была совершенно не в его характере. Он терпеть не мог всех этих недомолвок. Вечером долго бродил по парку гостиницы, готовый к тому, что из-за любой волосатой или чешуйчатой пальмы может вдруг появиться Родион и… и дальнейшее пойдет в зависимости от игры, которую он выбирает: или начнется разговор, или тихо-просто – перышко в бок человеку, который слишком много, опасно много знает. Егор был ко всему готов, но продолжал нарезать круги по тропинкам-дорожкам парка. Не дождался ничего, так и ушел спать.

Наутро отправился на пляж и там шлялся по берегу океана – не моря, заметьте себе, а Атлантического океана. Вид – обалдеть! Морская лазурь с серебром. Волна ходит вверх вниз – легко, словно танцует. Чем-то она была безумно похожа на гитарную музыку. Армик играет, а музыка называется «Tear Drops». Ну это что-то, а не музыка… Как переводилось название, Егор не знал. «Tear Drops» – и все тут. «Tear Drops» – наверное, что-то по-английски. А может, по-испански. Армик – испанец. Да и Мавритания – она ведь испанская колония была.

Егор ходил туда-сюда по узкой полосе золотисто-серого песка, проигрывал в мыслях «Tear Drops»: па-ри-ра-ри-ра-ри-ра, пам-па-рам, па-ри-ра-ри-ра-ри-ра, пам-па-рам – самое волшебное место, смотрел то на безбрежную, нет, ну в самом деле безбрежную лазурь, то на огромные буквы на склоне горы. Буквы слагались в слова, а слова означали в переводе с арабского: «Аллах, родина, король». Днем они были сероватыми, еле различимыми на бледно-бежевом склоне, а ночами светились огнями – в том случае, если король Марокко гостил в Агадире. Говорили, он особенно любил этот город на морском берегу, больше всего своего остального королевства, даже больше столицы, поэтому каждую ночь полыхало над морем словно на небе начертанное: «Аллах, родина, король».

Егор бродил вдоль воды, ссутулясь, сцепив руки за спиной. Он хорошо знал за собой эту манеру – след привычки к прогулкам по тюремному двору. Наверное, со стороны опытному глазу сразу видно, что мужик срок мотал. Согнутые плечи, руки за спиной, татуировки по телу… Может, Родион и собирался стрелку забить со странным незнакомцем, да заробел при виде такого туза козырного? Если начать читать его татушки… Впрочем, из тюрьмы он не так-то много их и вынес, большую часть он на себе сам сделал, уже когда профессионально татуажем занялся – не из любви к искусству, а ради заработка. На себе краски пробовал, смотрел, как они проявляются. Вот сейчас женщины губки себе любят рисовать – чтоб форму изменить, яркость им придать. Но смотря какой краской работать, такой и эффект. Кому нравится, чтобы сразу было все естественного цвета – этакого нежно-розового. И не догадаешься, что губки нарисованы. Это чревато чем? Краска с годами может приобрести темно-красный, не вполне естественный оттенок. Другой вариант – сначала губы получаются темно-вишневые, зато с годами все более приближаются к естественному цвету. Все это Егор на своем теле опробовал. На руках, на животе. Присмотришься – точь-в-точь человек в картинках из рассказа Рея Брэдбери. Но каких «человеков в картинках» он повидал там – это же не описать! А чем, господи помилуй, там эти картинки делали…