Любимая девушка знахаря

– Ишь, сучка ласковая... – удивился Тимка. – Разыгралась, гляньте на нее! Ну, держись, коли так...

* * *

«Ну и ну, – подумала Алёна. – Что же, интересно знать, они ищут, если Зиновия готова рискнуть жизнью любимого племянника, только бы не прибегнуть к помощи Феича? Или Понтий не в такой уж опасности, просто преувеличивает ее, потому что мужчина, а значит, априори мнителен и трусоват?»

Может, ей следовало сидеть, сдавшись в комочек...

Может быть. Но неуемное любопытство продолжало подталкивать ее. И Алёна, сначала медленно, а потом посмелей и порезвей, поползла вперед, стараясь все-таки двигаться осторожно.

Наверху еще не вполне смерклось, к тому же глаза Алёны успели приспособиться к полутемноте, царящей в подземном ходе (наша героиня вообще была по жизни очень приспособляемая девушка!), а потому она могла передвигаться, не натыкаясь на стенки и не производя избыточного шума. Впрочем, все равно голова Понтия находилась снаружи, на улице, так что он не мог услышать приближения Алёны там, где висело, не доставая ногами до пола, его тело. Как поняла по разговору Алёна, своим неосторожным раздраженным топаньем Понтий сдвинул нагроможденье досок над какой-то ямой и провалился в нее.

Зрелище висящего в полутьме тяжелого, громоздкого тела с задравшейся курткой и вылезшей из джинсов майкой, с бледным, голым, довольно мускулистым животом было совершенно трагикомическим, и Алёна с трудом сдержала смех. Как же иначе, ведь перед ней была живая иллюстрация к расхожему выражению «Не рой другому яму, сам в нее попадешь». Правда, всякая иллюстрация обычно более или менее искажает действительность – так вышло и тут. Особой-то ретивостью насчет ямы отличался не Понтий, а его тетка, Понтий же, напротив, пытался сдержать Зиновию... Но, видимо, недостаточно сильно пытался, вот и получил по заслугам. А Зиновия-то какова! Бросила парня, натурально висящего между жизнью и смертью, а вдруг доски сдвинутся и Понтия раздавит... И ради чего бросила? Что им тут нужно? Что они все ищут?

– Кто здесь? – перебил ее испуганный (мягко говоря!) голос Понтия. – Кто здесь?!

Иногда – редко, очень редко! – наша героиня неконтролируемо выражала свои мысли вслух. Ничего необычного тут нет, весьма многие люди вот так порой пробалтываются. Но сейчас, конечно, не стоило бы этого делать, если она хотела сохранить тайным свое присутствие в подполе.

Стоп... А почему, собственно?

Мысль, осенившая Алёну, была невероятно дерзкой, невероятно смелой, невероятно... Она вообще была невероятной, как и сама Алёна Дмитриева!

– Ну, говори, что вы тут ищете! – проговорила она вкрадчиво. – Чего по моим владениям ползаете? Говори! А не то защекочу до смерти!

И в подтверждение своих слов писательница скользнула заледеневшими пальцами под ребра нелепо болтающегося Понтия.

– Ойх! – издал тот просто-таки нечеловеческий звук и захлебнулся совершенно неуместным в данной ситуации хохотком. – Ойхххх! Не могу!!! Ты кто?!

– А разве не знаешь, кто в подполе живет? – игриво и вместе с тем пугающе (то есть она изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал пугающе) пропела Алёна. – Кикимора!

Нет, честное слово, не зря говорят, что в жизни не бывает ничего случайного, ничего, что происходило бы напрасно и без высочайшего небесного произволения! Алёна-то всегда пребывала в высокомерной убежденности, что составила книжку «Как мужик ведьму подкараулил» лишь потому, что ей самой так захотелось. А оказывается, всемудрое мироздание что-то тогда имело в виду свое... например, то, что ей придется до смерти напугать бедолагу Понтия.

– Кикимора? – проблеял Понтий голосом, назвать который дрожащим значило все равно что назвать бриллиант сверкающим – совершенно избыточный, сам собой подразумевающийся эпитет, который среди профессионалов называется плеоназмом. – Господи, спаси и сохрани!

Висящее тело задергалось, и Алёна догадалась, что Понтий пытается сотворить крестное знамение. «Отрежу руку!» – вспомнилась ей бессмертная цитата из бессмертного романа, и она с трудом сдержала рвущийся из горла, абсолютно неуместный сейчас смешок. Столь же неуместной была, конечно, и мелькнувшая мысль: «Боится щекотки – значит, ревнивый. То-то он на Лешего такого косяка давил!»

– Не знаешь разве, кто такая кикимора? – вкрадчиво проговорила Алёна.

– Кики...мора болотная... – выдавил Понтий, словно двоечник на уроке.

И в ответ ему раздался недовольный смешок: