Всегда летальный диагноз

– Ну, вот, можешь пойти и спросить ее, чего она хочет. Попробуй разыграть влюбленного – у тебя это получится. А иначе мы ее безнадежно спугнем… Ну что, пойдешь?

– Попробую, – неуверенно сказал я. – А ты куда?

– А я сейчас поеду куда собирался, – ответил Чехов. – К информаторам. Вечером заскочу к тебе – обменяемся новостями.

Он избавился от меня с плохо скрываемым удовольствием – как от балласта. Я не успел даже обидеться. Когда же оранжевый «Москвич» растаял вдали, обижаться стало и вовсе глупо. Я повернул свои стопы в переулок.

«Тойота» была на месте. Проклиная моду на тонированные стекла, я обошел машину кругом и кое-как убедился, что она пуста. Пытаясь понять, куда скрылась красавица, я посмотрел по сторонам и увидел вывеску с надписью «Пивбар "Погребок". Заведение действительно располагалось ниже уровня тротуара, и туда вела довольно обшарпанная лестница, испещренная следами многих ног.

Испытывая глубокие сомнения в том, что Малиновская удостоит своим посещением третьеразрядную забегаловку, я все-таки решил проверить такую возможность. Сбежав по ступенькам вниз, я толкнул толстую деревянную дверь и оказался в небольшом подвальном помещении, которое некогда, видимо, служило складом. Пахло здесь прокисшим пивом и гнилой картошкой. Интерьер составляли десяток грубых деревянных столиков, стойка бара, больше похожая на прилавок в сельском магазине, и огромная пивная бочка в углу, наполненная, скорее всего, воздухом.

Веселье в этом злачном месте начиналось, наверное, гораздо позже, потому что пока посетителей было совсем немного. В самом дальнем темном углу мрачно беседовали два пожилых мужика, по виду – рабочие, разбавляя свою печаль светлым пивом с подозрительно быстро оседающим венчиком пены.

А почти у входа сидела она – положив ногу на ногу и нервно разминая в тонких пальцах сигарету. Перед ней на столике стояла открытая пивная бутылка и высокий стакан, до половины наполненный прозрачным золотистым напитком. В стакане пена была что надо.

Черные глаза Малиновской были направлены на меня в упор. Не скажу, что я углядел в них вопрос, недоумение или страх. Ничего подобного в них не было. Я бы, скорее, сказал, что взгляд ее был холоден, хотя этим бархатным, неистовым и бессовестным глазам холодность была вовсе не свойственна. Одним словом, это был взгляд человека, который видит вас насквозь.

Поняв, что ходить вокруг да около не имеет смысла, я решил действовать напролом. Бесцеремонно усевшись за ее столик, я сказал:

– Вы не возражаете?

Малиновская медленно повернула точеную шейку и уставилась на меня, как на дебила.

– Чего вы хотите? – спросила она. Голос у нее был мелодичный, но испорченный деловитостью тона. С таким голосом трудно вести диалог о любви.

– О, единственное, чего я хочу, это посидеть рядом с вами! – миролюбиво сказал я. – Вы мне не поверите, но как только я увидел вас первый раз, так навсегда потерял покой. Мне хотелось бы многое сказать вам, но я не знаю, как начать…

– Не валяйте дурака! – резко оборвала меня Малиновская. – Я не собираюсь торчать в этой помойке и выслушивать ваши любезности… Вы, кажется, из тех, что норовят и рыбку съесть, и… Так, что ли? Ничего не выйдет! Я не общаюсь с голодранцами! Выкладывайте, что вам нужно, – вы знаете, о чем я…

Во время своей отповеди она все время поглядывала на дверь, будто ждала кого-то.

Я не придал этому значения. Слишком был ошеломлен ее напористым тоном.

– Ну, что рот открыл? – зло спросила она, переходя внезапно на «ты». – Я спрашиваю, что тебе нужно? Зачем ты следишь за мной?

– Ну хорошо, сдаюсь! – сказал я примирительно. – Стоит ли так сердиться? Конечно, такая женщина, как вы, может выбирать… Но мне-то, скажите, что делать? Ведь сердцу не прикажешь… – Я лепетал этот бред, чувствуя, что Малиновская не верит ни одному моему слову.

– Ты мне надоел! – прошипела она, делаясь похожей на разгневанную фурию. – Кончай плести байки про свою безнадежную любовь! Я знаю, что твоя баба лежит у нас в клинике… Я все равно не позволю тебе следить за собой, поэтому говори, что у тебя на уме!

Я делано рассмеялся и более-менее нормальным голосом сказал:

– А вас не проведешь! Каюсь, хотел сыграть на женском тщеславии, но не вышло. Теперь-то я вижу, что вы обладаете не только редкостной красотой, но и поистине мужским аналитическим умом. Что ж, буду откровенен – мне хотелось бы разыскать пациента Краснова, который лежал у вас в тридцатой палате. Он так неожиданно выписался! Мне кажется, вы знаете, где его можно найти…