Париж.ru

Собственно говоря, допросом это было назвать трудно, да и ни в какой милиции Веня, если честно, не был. Все окончилось разговором в той же сорогинской, вернее, шведовской халупе на улице Маршрутной, но разговор этот оказался столь затяжным, что к концу его Веня совершенно отупел и даже перестал обращать внимание на жуткий беспорядок вокруг, жуткий запах от полусгнивших продуктов на кухне и жуткую матерщину за стеной. Надрывался шведовский сосед, которому не давала спать его собственная, не в меру любопытная жена. Она все время пыталась подслушать – то высунувшись в окно, то прошмыгнув под дверь, – что происходит в соседней квартире. Именно ей Фрида и Белинский были обязаны тем, что их разговор оказался прерванным явлением Капитонова со товарищи. Соседка углядела сорванную печать – и немедля позвонила по телефону, который был оставлен всем жильцам дома на тот случай, если кто-либо чужой начнет интересоваться местопребыванием Шведова. Да, такого милицейского коварства ни Фрида, ни Белинский не предусмотрели, за что теперь и расплачивались, отвечая на въедливые вопросы Капитонова и слушая назойливый мат за стенкой.

– Вы хоть понимаете, что я могу вас обоих задержать на трое суток без предъявления предварительного обвинения? – спросил Капитонов для начала. – Во-первых, за проникновение на чужую жилплощадь, к тому же опечатанную органами, а во-вторых, за систематические помехи ведению расследования?

– Что вы имеете в виду? – высокомерно спросила Фрида. – Ладно, первую претензию я готова признать справедливой. Хотя это самое «проникновение» тоже можно объяснить моим страхом за судьбу близкого мне человека. А какому следствию я мешала и каким, интересно, образом?

– Тут я имею в виду в основном гражданина Белинского, – уточнил Капитонов, – Вениамина Григорьевича.

– А я чем же виноват? – со всей возможной наивностью осведомился вышеуказанный.

– Перечислить? – вновь вскинул брови Капитонов. – Не боитесь, что это займет чрезмерно много времени?

– Ну хотя бы некоторые факты хотелось бы узнать, – петушился Веня, а сам думал, что не так уж сильно и мешал он этому самому следствию. Подумаешь, определил личность убитого и не сообщил в милицию! Вполне можно соврать, что до него это дошло вот только что, просто не успел еще доложить. А к чему еще можно прицепиться? О том, что он был у Вятского, известно лишь им двоим!

– Факты? Да пожалуйста, – покладисто сказал Капитонов. – Только я для начала привет вам хочу передать от одного человека.

– От кого? – насторожился Веня. Честно говоря, он почему-то подумал о Климушке и сейчас торопливо размышлял, может ли оказаться криминалом чаепитие с бывшим кандидатом в мэры. Правда, чаепитие происходило в служебное время доктора Белинского, причем было сопряжено с винопитием. Может быть, это расценивается как взятка? Не в особо крупных размерах, но все же...

– Привет вам от Вятского Олега Евгеньевича, – проговорил Капитонов, и Веня на какое-то мгновение ослеп и оглох.

– Знаете такого?

– Нет, – вытолкнул из себя Веня. – То есть да. Мы к его дочери по вызову приезжали, к Ларисе. Получается, я его знал.

– Знал... – задумчиво повторил Капитонов. – Это вы правильно сказали, Вениамин Григорьевич. В прошедшем времени...

Веня быстро взглянул на Капитонова:

– Что вы имеете в виду?

– То самое. Олег Евгеньевич умер сегодня утром. Сердечный приступ. Вы же знаете, он был очень болен. А все случившееся ускорило его смерть. Он предчувствовал, что к этому идет, и успел оставить прощальное письмо, в котором во всем признался. Как поклялся отомстить Сорогину за то, что произошло с Ларисой. Как искал его – сначала в Москве, а потом случайно выяснил, что тот, оказывается, наш земляк. Как следил за ним, дожидался удобного случая сквитаться с тем, в ком он видел главного виновника несчастий своей дочери и всей семьи. Правда, об этой квартире он ничего не знал – был уверен, что у Сорогина одно жилье, на улице Минина. Долго не мог найти возможности осуществить свой преступный замысел, но наконец ему, как он выразился в письме, повезло. Удобный случай представился известной вам ночью. Сорогин вернулся домой поздно, правда, не один. Он был совершенно пьян, и его вел «какой-то мальчишка» – это слова опять же Вятского. Ни тот, ни другой не заметили, что Вятский идет за ними буквально след в след. Он сначала хотел прикончить Сорогина еще в подъезде, но это значило бы засветиться при свидетеле. Не убивать же заодно и его, будто в каком-нибудь криминальном боевике! Этого у Вятского и в мыслях не было. Он так и написал в своем предсмертном послании: «Я не убийца какой-нибудь. Я мститель!»