Семь цветов страсти

— Не дрейфь, птичка. Мне кажется, ты просто струхнула. — Сол встал и, прижав мою голову к своей груди, грустно посмотрел на пустой, распахнутый, как перед отъездом, холодильник и одинокий пузырек с желтыми таблетками на деревянной полке с резной надписью «приправы». — Чуть не натворила глупостей, детка… А я так к тебе ни разу и не приставал… Вот было бы обидно!

Комиссия в Риме пожелала остаться неизвестной, рассматривая меня под прицелом яркой лампы, как на допросах в секретных службах. Разговор оказался коротким. Вероятно, я показалась им достаточно привлекательной и в меру глупой, чтобы сыграть роль подопытной свинки.

Был подписан договор на шесть месяцев, в соответствии с которым я обязалась не иметь претензий к «фирме» в случае вмешательства в мою личную жизнь с целью запечатлеть ее на пленку. Затем получила аванс в пять тысяч долларов и прямо из святилища киноискусства направилась в сопровождении Сола в довольно скромный отель, откуда начала обзванивать своих самых именитых кавалеров. Услышав имя Чака Куина, Сол заклинился: «Давай его! Только его, это будет класс! У меня уже руки чешутся и объектив от нетерпения пухнет».

Я разыскала звезду поздно ночью в его холостяцкой квартирке, предложив неожиданное путешествие. Чак задумался. Он был явно не один и недостаточно трезв, чтобы оценить свои планы на ближайшие дни.

— Крошка, достань мою записную книжку, — обратился он к кому-то рядом. — Нет, на письменном столе. Извини, Дикси, одну минуту. (Зашуршала бумага.) О'кей. Пять дней смогу вырвать. Сегодня что — понедельник? Как насчет среды? Тогда ждите.

Мы встретились в Барселоне, на причале, окинув друг друга испытующим взглядом.

Накануне я неутомимо обследовала лучшие магазины, закупив изысканный гардероб для прогулки на роскошной яхте. Чак прихватил лишь две спортивные сумки, в одной из которых в специальных гнездах крепились теннисная ракетка, маска и ласты. Сумки и торчащие из них предметы спортивного инвентаря лучше слов говорили о кредитоспособности их владельца — здесь не мелочились и знали толк в хороших вещах.

Чак был по-прежнему строен, так же насмешливо смотрели с загорелого лица светлые глаза и в художественном беспорядке падали на плечи буйные кудри. Я улыбнулась — оба «героя» предпочли одеться в белое. Мой клубный костюм из легкого льна с двумя рядами золотых пуговиц и эмблемой штурвала на верхнем кармашке выглядел игриво. Короткая юбка в крупную складку, порхающая на ветру, позволяла любоваться прекрасными ногами, а сине-белая тельняшка под распахнутым кителем имела весьма впечатляющий вырез. Так мы и стояли, и каждый думал: «Отлично. Я, кажется, не промахнулся». А потом появился Сол — весь в джинсе и с камерой на шее, уже начавший снимать эпизод встречи.

— Сол, прекрати! Познакомься с Чаком, — позвала я. — Чак, это мой старый друг Соломон Барсак. Ты его знаешь, он снимал «Бога», «Призы Галлы» и меня в «Береге мечты». Сегодня он — наш ангел-хранитель: яхта перепала мне от его друзей на целую неделю.

— Эта? Выглядит отлично. И еще, наверно, «вся в масле», новенькая, — сказал Чак, ступая на борт «Лоллы». На его лице расплылось удовольствие знатока, столкнувшегося с неплохой вещицей.

— Не беспокойтесь, друзья, я прячу свою тарахтелку в чехол. Здесь не будет Сола-оператора. Сол-штурман, Сол-кок, Сол-телохранитель. — Барсак продемонстрировал бицепсы. — Ну разве только немного поохочусь за птичками и букашками. В школе меня интересовала орнитология…

— А нас сейчас интересует стол. Ну-ка, покажи, что водится в холодильнике? Канистры с проявителем? — Я резвилась, с каждой минутой входя во вкус неожиданного путешествия. Не верилось, что это не мечты, не сон и не фильм про чужую красивую жизнь. А прекрасная пара любовников на борту изящнейшего суденышка, вызывающая завистливые взгляды туристов на набережной, — это я с Чаком! Ох, как хорошо помнило его мое тело, насторожившееся, словно борзая, почуявшая запах дичи… То самое тело, что всего три дня назад было приговорено к уничтожению, как никому не нужный, обременительный хлам…

Теперь каждая клеточка трепетала и ныла от жажды удовольствий, и все чувства были обострены, торопясь ухватить запахи, краски, звуки. С бокалом холодного вина и куском нежного ростбифа, выуженным из холодильника, я опрокинулась в шезлонг, не в силах сопротивляться обрушившимся на меня щедротам судьбы. Рядом, прижавшись бедром к моему плечу, стоял Чак. Он обсуждал с Соломоном предстоящий маршрут. В то время, как пальцы Чака, пробравшиеся под блузку, хищно вцепились в напрягшийся от нетерпения сосок, «Лолла» вышла из гавани и круто повернула к югу — мы взяли курс на Балеарские острова.