Семь цветов страсти

— Это когда за людьми подглядывают, а потом выплачивают колоссальный штраф за вторжение в личную жизнь. Я совершенно не прочь, доставай свою аппаратуру! — Я игриво распахнула ворот отвратительно старой блузки.

— Умница. Моя фирма покупает у тебя полгода жизни. Ты ничего не делаешь, продолжаешь вести себя, как вела, и совершенно «не замечаешь» объектива. Ты и вправду не будешь замечать его: современные средства съемки так изощренны, что могут помещаться в пуговице и фотографировать футбольный мяч со спутника.

— Знаю, знаю, насмотрелась «крими». Но что за интерес к моей жизни? — Я окинула взглядом свое далеко не комфортабельное жилище. Мы сидели в пустой запущенной кухне.

— Во-первых, ты настоящая красавица. Во-вторых, если захочешь, то можешь затеять сплошные «египетские ночи». Весь фокус в документальности, «подсмотренности». Одно дело — врубить порнуху по видаку, другое — подглядывать в окно напротив. Ты же сможешь сыграть неведение?

— И что потом делать с этими глупостями? Подумаешь — откровения! Дама развлекается с любовником или любовниками!

— Ну, не просто дама, а Дикси Девизо, которую все помнят или уж наверняка вспомнят. И любовников можно подобрать по своему собственному сценарию. Кто там у тебя в бой-френдах?

— Не знаю, подумаю. И это появится на экранах?

— Да, но как бы вопреки твоему желанию. Разгорается скандал. Тебе платят колоссальный штраф за нарушение прав личности… А на самом деле ты дашь подписку, что согласна на съемочный эксперимент. Все остальное будет уже делом техники. В общем, ты отчаянно набрасываешься на мерзавцев, выставивших на обозрение твое грязное белье, и этим только подогреваешь страсти. А тем временем кинокритики убеждаются, что это не простая возня в дерьме, а новый, обалденно глубокий прием киноискусства. — Сол, сюрпризно улыбнувшись, чокнулся с моим пустым бокалом и отхлебнул виски.

Я призадумалась.

— Ты правильно понял, что неудачница Дикси махнула на себя рукой, точно высчитал, что сижу без копейки… Мне, право, вовсе себя не жаль. Но почему-то такое ощущение, что втягиваюсь в гадкое дело… Куда там воротилам порнобизнеса! А ведь я тоже не железная…

Мои глаза наполнились слезами от жалости к себе, и Сол как-то сник. Казалось, он был готов бежать отсюда без оглядки и жалел, что заговорил об этом. Когда он наспех засунул в рот последний кусок отбивной, я вцепилась в рукав его неизменной джинсовой куртки.

— Посиди еще. Если хочешь, переночуй.

— Эх, Дикси! Ну что это у тебя все как-то с вывертом, с зигзагом… Наверно, поэтому наш главный теоретик так за тебя и уцепился. Сам-то он о-очень заковыристый. Подонок, но ведь умница! В его идее о художнике, выворачивающем всего себя — свою душу, потроха, — есть какая-то жестокая правда! — Сол двинул кулаком по столу, звякнули бокалы, упал отодвинутый стул. Барсак возвысился во весь свой мизерный рост и протянул мне руки. — Знаешь, детка (он понизил голос), я иногда чувствую, что и сам могу зайти очень далеко ради «живого нерва» на пленке. «Все на продажу!» — девиз шизанутого гения. Но чем торговать, когда уже заложены и перезаложены последние ценности?.. А вдруг Шеф и в самом деле вынюхал золотую жилу?..

— А ведь ты чего-то боишься, Сол. Такую речь Барсак способен произнести только в свою защиту… Так в чем там дело, давай начистоту, дружище!

Соломон подсел ко мне поближе и обнял за плечи. Несмотря на выпитое виски, он был непривычно серьезен.

— Сам не пойму, в чем прокол. Ну, буду снимать тебя втихаря в разных приятных ситуациях… Ну, получишь ты аванс в пять тысяч баксов, почудишь с друзьями… Ну, допустим, плюнет тебе в лицо потом один из них, самый стеснительный… Не знаю… Вроде все чисто. Вот где самое дерьмо — не пойму!

— Черт! — Я взъерошила копну нечесаных волос и в раздумье сжала виски. — Давай свой договор и деньги. Ты меня не убедил. Ты меня купил.

— Э, нет! Завтра летим в Рим на интервью к представительной комиссии. Вот когда они проголосуют и утвердят твою кандидатуру, тогда можно думать о гонораре…

— Значит, опять пробы?.. Нет, Сол, мне совсем не хочется в Рим.

— «Фирма» оплачивает дорогу и еще — гардероб, жилище, автомобиль и все необходимые «декорации».

— Ну, если билет… — засомневалась я. — А вдруг во мне проснется врожденное целомудрие? У меня вся жизнь полосами: из дерьма — в повидло, а из порнухи — в монастырь.