– Может быть, там был нож, – нервно предположил Виталик. – Или кастет, или…
– Пистолет! Пулемет! Или спичечный коробок! – иронически подхватила Светлана Анатольевна.
Устало молчавшая до этого пожилая учительница из другой школы, начальник лагеря труда и отдыха, с упреком посмотрела на нее:
– Не пойму, чего вы добиваетесь. Ну хорошо, крикнули мальчики, позвали на помощь – их бы избили.
– А вдруг бы не избили? Грабители ведь не ждали сопротивления, понимаете? Были уверены, что не встретят его, потому и пришли так нагло. И надо же, велели этим, – она брезгливо мотнула головой в сторону «жертв», – сидеть тихо еще пятнадцать минут. Те и сидели. Нет, вы представляете?! – Она схватила Наталью за руку. – Ну ладно, сразу струсили, так потом тревогу поднимите! А вдруг те продолжили бы свой «рейд» по другим комнатам?
– Ну так не продолжили… – сказал Табунов.
– А вдруг?! – повторила учительница.
– Ну что вы, Светлана Анатольевна, – раздраженно сказала пожилая. – «Вдруг», «вдруг»… Надо исходить из реальных фактов. Все ведь закончилось хорошо. Ребята невредимы, деньги вернули…
– Как вернули? – изумилась Наталья. – Те, кто грабил, пришли и вернули?!
– Нет, просто в комнату девочек через форточку подбросили газетный сверток, а в нем записка: «Нате, только не плачьте, кляксы!» – пояснила Светлана Анатольевна.
– Ага, значит, они узнали, что я… мы вызвали милицию, – оживился Табунов. – И струсили. Ну теперь их найти проще простого. Графологическая экспертиза, потом очная ставка – и все.
– Детективы любишь? – спросила Наталья, вставая.
– А то!
– Чувствуется. Только… есть ли во всем этом смысл?
– Как это? – удивилась начальник лагеря.
– Насколько я поняла, главная беда заключалась в том, что пропали деньги, так? Деньги возвращены. Или, может быть, вы настаиваете на розыске? – обернулась она к «жертвам».
– Они, наверное, из другого села, – с надеждой сказал Виталик. – А то мы могли бы запросто их узнать, правда, Вовка?
Тот стеснительно помалкивал.
– Ну вот, видите, – сказала Наталья. – А сейчас, пожалуйста, соберите сюда ребят. Всех, кто есть.
– Мало их, в кино ушли, – сказала Светлана Анатольевна.
– Ничего, кто остался.
– Может, подождете вечерней линейки? Общее построение, все обязаны явиться, – сказала начальник лагеря.
– Не стоит. У меня два вопроса – и все.
Через несколько минут в комнате оказалось еще человек пятнадцать. Все девчонки были сильно накрашены.
– Вечером танцы? – тихонько спросила Наталья одну из них.
– Нет, всего лишь киношка. А это… – Она тронула тщательно нарумяненную щечку, – тренаж перед городом. Отрабатываем вечерний театральный макияж, – пояснила она с глубоким знанием дела.
– Да? – проговорила Наталья, разглядывая тоненький черный ободок, окаймлявший кромку века, и тщательно накрашенные, будто каждая в отдельности, реснички, и плавный переход теней от золотистого возле ресниц до серебряно-белого под бровью. Нет, пытаться запомнить эту палитру бесполезно. Чего не дано, того не дано. Ладно, не в этом дело.
– Ребята, у меня два вопроса. Правильно ли вели себя мальчики? Как бы вы сами поступили в подобной ситуации?
Сначала было мгновение тишины, потом поднялся шум. Похоже, ребята уже не раз успели обсудить случившееся.
– Да, они бы заорали, а те бы их изуродовали!
– Нет, дали бы по разу, а тех бы поймали.
– Нет, наши – тюхи, а те – сильнее.
– Надо было драться!
– Они бы еще больше обозлились!
– Драться? Посмотрел бы я на тебя…
– Трусы вы, мальчишки!
– Ну, ясно, – сказала наконец Наталья и кивнула Голубю: – Едем.
Их ухода и не заметили. Взрослые и ребята шумели одинаково, перебивая друг друга.
Голубь долго молчал, потом, уже в машине, спросил:
– А ты обратила внимание, что все девчонки были заодно: надо или защищаться, или звать на помощь.
– Обратила! А мальчишки стояли за разумную осторожность.
– Ничего расклад! – хохотнул Ледякин.
– Мне от этого расклада почему-то очень грустно, – негромко проговорила Наталья, но Голубь услышал ее:
– А знаешь, что хуже всего? Это уже не случайность, а тенденция.
– В чем тенденция? Что бабы осмелели? – усмехнулся Ледякин.
– Нет, что молодежь идет двумя путями: или сила, или непротивление. Сила против слабости, и слабость – как защита от силы. Заметь, я не говорю – против силы.
– Да это уже и не сила, а скорее жестокость, – заметила Наталья.